Совсем иное - в классе. Учитель положил на каждую парту по веточке с сочными зелеными кудряшками. Предложил ученикам внимательно разглядеть, а еще лучше зарисовать веточки в тетрадке.
Предмет урока - античная Греция. Учебник сух, академичен. К примеру, скупое перечисление: "Дорический ордер, ионический, коринфский..." Словно реестр школьной мебели у завхоза.
А почему бы через ту же коринфскую колонну не раскрыть перед детьми творчество народа, историю которого предстоит изучать?
На заре человечества природа и искусство были особенно близки друг другу.
Вот Сергей Иванович и притащил охапку зелени в класс, чтобы дети попробовали правильно нарисовать коринфскую капитель.
Что непедагогичного, если дети вообразят, что их руки переплетались в совместном труде с руками предков, живших за сотни столетий до этого классного урока?
Урок с сельдереем увлек ребят, и они с восторгом сличали свои рисунки с фотографиями античной коринфской капители, принесенными в класс Домокуровым.
Пылкая речь молодого учителя была принята конференцией с интересом.
Особенно приятна была ему похвала девушки. Угощая ее мороженым, он сказал:
- Послушай, Дуняша, тут я кое о чем просил дядю Егора... Тебя имел в виду. Не забыл он передать?
Девушка задорно вскинула голову:
- Это о броневике? Передал, только я не поняла тебя. Объясни же, премудрый ученый, что ты от меня хочешь?
- Ты боевая комсомолка, Дуняша. Егор рассказывал, да и мне чуть нос не отхватила... А дело вот в чем: сейчас по решению обкома партии очень широко развертываются поиски ленинского броневика. Людей много, а вот организаторов не хватает... Пойдешь в помощь?
Девушка зарделась. Было видно, что предложение ей польстило.
- Но как же быть? Райком комсомола посылает меня на лето в пионерский лагерь.
- Вот и хорошо! - нашелся Сергей. - Обследуешь с ребятами окрестности... Кстати, - и он вынул записную книжку, - это идея - пионерские поиски броневика. Ведь это можно распространить на все пионерлагеря у Ленинграда.
Он вспомнил делегации школьников:
- Глазенки, понимаешь ли, горят, души в пламени - умоляют, только допусти их до поиска броневика! И почем знать, быть может, счастье улыбнется именно детям...
Дуняша согласилась:
- И верно. Поручение принимаю.
* * *
Домокуров, когда ему случалось бывать на Невском, заглядывал в магазин картин и плакатов.
Здесь на прилавках порой появлялись вещи, представляющие для музея немалый интерес.
На этот раз продавщица была занята с покупателями. Человек редкой тучности заслонил собою прилавок.
Домокуров заглянул через плечо толстяка. Выбирает багет, оказывается, да требует такой, чтобы помассивнее, с рельефом, с густо наложенной позолотой. На прилавке перед ним уже целая горка образцов, а он все привередничает...
"Ну, этого не переждешь!" - И Сергей Иванович попятился, чтобы уйти. Только справился у продавщицы:
- Простите, для меня ничего новенького? Поступлений не было?
Толстяк обернулся.
"Да это же Чугунов! Эк, разнесло его после музея на хозяйственной работе..." - Домокуров не обрадовался встрече и круто повернулся к выходу.
Но Чугунов, проявив неожиданную резвость, перехватил его, не выпустил из магазина.
- Ты?.. - Он меленько засмеялся, радуясь встрече. - Я же узнал тебя! Ай-яй, нехорошо манкировать старой дружбой... А фамилие твое... - Он сомкнул брови. - Нет, не припомню, что-то у тебя в фамилии заковыристое. Да сам-то ты чего молчишь, Сергей... Сергей... Иванович! Развяжи, пожалуйста, язычок, а то барышня, гляди-ка, над нами уже смешки строит!
- А по-моему, - сказал Домокуров, - она рада отдохнуть от нас, бесцеремонных покупателей.
- А ты погоди-ка, погоди. Похвастай хоть, где ты теперь, кто? Костюм, вижу, шевиотовый, не хуже моего, а на ногах что? Ну, брат, да ты, я вижу, одет-обут теперь по первому разряду! Небось большим человеком стал?
- Федос Матвеевич! - Домокуров досадливо поморщился. - Мне на службу. Опаздываю.
Толстяк наконец отступился. Сказал сухо:
- Ну что же, не смею задерживать. Адресок хоть возьми, может, вспомнишь старую дружбу, как-нибудь заглянешь ко мне в контору. Ты Чугуновым не пренебрегай, - говорил он, строча в блокноте. - В жизни всякое бывает, и Чугунов тебе еще ой как пригодиться может!..
Быстро пройдя по Невскому несколько шагов, Домокуров разжал кулак и уже чуть было не выбросил в урну смятый листок, но внимание его остановил заголовок бланка: крупные, броские строки - не хочешь, да прочтешь: "Контора... склады... базы..." Домокуров прикинул мысленно: "Гм, лом черных и цветных металлов... А что, если там пошарить?"
И положил в карман обрывок бланка с адресом.
* * *
Летний сад. Лебяжий пруд.
Занятые друг другом, царственные птицы не обращали внимания на зрителей.
Держась бок о бок, то величаво переплывали бассейн, оставляя на воде серебристый след, то вдруг погружали в воду длинные шеи, чтобы на глубине отщипнуть бурые ленточки водорослей; в этом случае снаружи оставались только густо оперенные хвосты да сквозь прозрачную воду виднелись работающие как весла черные перепончатые лапы.
Дуняша не отрываясь смотрела на птиц. А Домокуров любовался не лебедями, а своей спутницей. Заглядывал в глаза и говорил шутливо:
- Какого они у тебя цвета - не понять...
Девушка смеялась:
- А я, Сережа, вся - загадка!..
Между тем птицы поднялись на построенную для них маленькую лебяжью пристань и, оставляя мокрые следы на прокаленных солнцем досках, прошлепали на травку.
Стали охорашиваться. Каждое перышко, где бы оно ни находилось - на крыле, под крылом, на брюшке или на кончике хвоста, - было вычищено, а затем расправлено клювом.
- У нас на Каме близ Оханска тоже бывают лебеди - только перелетные... - задумчиво сказала девушка.
Прогуливаясь по аллеям сада, остановились перед старой итальянской скульптурой.
Здесь, под тесно стоявшими вековыми деревьями, царили зеленые сумерки, и на мраморе была непросохшая с утра роса.
Дуняша задумчиво подняла руку и прикоснулась пальцем к крупной, спелой капле. Капля лопнула и пролилась с постамента длинной-длинной слезой. Она отдернула руку и нахмурилась в каком-то суеверном страхе.
Но Сергей не заметил маленького происшествия с каплей. Он любил эту скульптуру. Мрамор изображал античную сцену: римский воин и его военная добыча.
Воин, выиграв битву, поспешает восвояси, унося на плече сабинянку. Пленница в отчаянии, но ей не под силу сопротивляться, и она лишь простирает с мольбой руки к небу...
- Какая экспрессия! - сказал Сергей. - Правда, хорошо? - И добавил вкрадчиво: - Я бы не прочь занять место этого воина, - конечно, если трофеем была бы не сабинянка...
Но девушка намек не приняла. Созерцала статую.
А мрамор вдруг ожил. В глубине его как бы запульсировала горячая кровь. Руки и лицо сабинянки стали приобретать прозрачность...
- Ах! - отступила Дуняша, но тут же рассмеялась: - Вот баловник! - И погрозила солнечному лучу.
Некоторая провинциальная наивность в Дуняше забавляла Домокурова, но и нравилась ему.
* * *
Обширная приемная, переделанная, как видно, из сарая. Домокуров переступил порог, но все стулья были уже заняты - оставалось прислониться к стене.
Появление его многих здесь заинтересовало.
Вкрадчивый голос:
- Извините за любопытство, гражданин, вы от какой организации уполномоченный?
Перед Домокуровым старичок. У старичка ясные добрые, но почему-то неприятные глаза. Встретившись взглядом с незнакомцем, он переменил тон.
- Не извольте затрудняться отвечать! У каждого делового человека своя коммерция. - Старичок даже ладонью заслонился: мол, глух и нем - вот как здесь заведено! - А местечко свободное сейчас устроим. Милости просим в наше общество.