— Антихрист — это скорее состояние бытия. Полная анархия и всё такое.
— Нет, быть Антихристом означает, что твою мать оплодотворил Люцифер.
— Люцифера не существует. Он просто религиозный миф.
Она моргнула.
— Не хочу тебя огорчать, но он очень настоящий.
— Я называю это чушью, потому что, если бы дьявол существовал, разве не думаешь, что он уже признал бы меня? Ну, я достаточно согрешил, чтобы мой предполагаемый демонический отец заметил меня сто раз. — Психиатры утверждали, что поведение Криса — вызов его предполагаемому отцу, который никогда не пытался связаться с ним. — Я не скрывал своего происхождения, но сероносец ни разу не появился и никогда не поддерживал.
— То есть, Тёмный Повелитель к тебе не приходил, поэтому ты в него и не веришь. — Она сморщила нос. — Можно понять. Но вот почему ты называешь себя Антихристом непонятно. Какой в этом смысл?
— Меня так мама называла.
— Но ты в это не веришь.
— Нет. — Но верил в то, что его отец нечто большее, чем человек. Как ещё объяснить это долбаное дерьмо? Если только психиатры не были правы. «Может, всё это у меня в голове».
— Если не веришь, зачем поддерживать историю?
В самом деле, зачем? Она точно определила проблему с его существованием. Если он верил своей матери, когда та говорила, что он сын дьявола, то почему Дьявол никогда не утверждал этого? Если только Дьявола не существует. Но если Дьявола не существует, то кто же Крис тогда?
— Если бы я не называл себя Антихристом и не верил в грандиозную судьбу, то вынужден признать, что я всего лишь обычный парень, так и не достигший ничего стоящего.
От отвратительной правды во рту появился неприятный привкус. И эта правда пугала его так сильно, что он пил, пытаясь похоронить сомнения. Открывать её кому-то было неприятно. Крис признал свою слабость. От этих жалких слов ему захотелось сунуть голову в унитаз и спустить воду.
И все же девушка, казалось, не возражала против того, что его мужское достоинство съежилось. Она шагнула ближе, положила руку ему на грудь и сказала:
— Я хочу раздеться и доставить тебе удовольствие. Наклонись, чтобы скакать на мне, как жокей, приближающийся к финишу.
А, нет, на самом деле она сказала:
— У нас гости.
Проклятье! Опять член приходится прятать.
Глава 8
Изобель повернулась лицом к двери за мгновение до того, как та распахнулась, и внутрь ворвался порыв ветра, принеся с собой запах свежевырытой земли и… её долбаной сестры.
— Эва, что ты здесь делаешь? — спросила Изобель сестру, которая, как всегда, великолепная в тонкой чёрной юбке-карандаше, доходящей до лодыжек, модных маленьких чёрных сапожках и облегающем шелковистом красном топе, стояла в дверях. В одной руке она держала старомодную метлу с жесткими соломенными прутьями, привязанными к длинной толстой рукоятке. Неужели грязный дом слегка съёжился при виде грозного противника-уборщика?
— Вот ты где, сестрёнка, — протянула Эва.
— Сестра? Ты знаешь эту девчонку? — Он ткнул большим пальцем в сторону Эвы.
— Да, знаю, это Эванджелина, моя сестра.
— Ну, привет систер. — Кристофер ухмыльнулся, но Эву это не впечатлило.
— Называй меня как угодно, только не «мэм», иначе вырву тебе язык. — Она изогнула накрашенные губы в злобной ухмылке неодобрения.
— Какая прелесть, — проговорил он с мужским сарказмом, не понимая, что его могут превратить в жабу.
Эва улыбнулась холодной улыбкой акулы, которая вот-вот набросится на свою жертву.
— Продолжай говорить, красавчик. Я не побоюсь заставить тебя плакать.
Погодите-ка, её сестра только что назвала его красивым? Он нахмурился.
— Ты не говорила, что твоя сестра увлекается садомазохизмом. — Кристофер вырыл себе могилу глубже.
— К-хм, ты не хочешь её раздражать, — пробормотала Изобель.
Эва отмахнулась.
— Нет-нет. Пусть мальчик скажет, что думает. Пусть наслаждается наличием языка.
— Ты не должна вырывать ему язык. — Изобель встала перед Кристофером и пристально посмотрела на сестру.
— Я сама решу, что с ним сделать. И это будет зависеть от его ответов, начиная с того, что делаешь с Изобель.
— Изобель? Тебя так зовут? — спросил он.
Она посмотрела на него через плечо.
— Да.
— Мне больше нравится Уточка.
Как ни странно, ей тоже. Но вернёмся к её сестре.
— Зачем ты пришла?
— У мамы припадок. Говорит, что ты исчезла.
— Я оставила ей записку. — Потому что у Изобель хватило ума сообразить, что лучше не навещать незнакомца на кладбище, не сказав никому, куда шла.