— Мы же можем заставить жениха понять, — сказала мама успокаивающим тоном.
— Тебе не кажется, что если бы у нас был другой выбор, я бы принял его! — закричал он. — Она всё испортила своим неповиновением. — Его взгляд был диким, и дедушка вскинул руки. Мать быстро взмахнула ладонями, бросая заклинание в Эву. Изобель видела эту паутинку, которая цеплялась за сестру, защищая. Как раз вовремя. Дедушка выпустил из своих пальцев две молнии, которые хлестнули Эву. Они шипели, не причиняя вреда щиту.
— Хватит! Не смей причинять ей вред! — Мать во весь рост встала перед отцом.
— Я осмелюсь, потому что она обрекла нас всех на гибель. Если в оговорённый день не будет невесты, тогда мы покойники.
— Мы дадим им невесту. Или в контракте специально была указана старшая дочь?
Что? Как мать могла даже предположить такое? Изобель посмотрела на свои ноги, чтобы не встречаться с взглядом матери.
— Отстань от неё, — закричала Эва. — Не смей ставить её на моё место.
— Ты не оставила нам выбора. Мы обещали чистую дочь нашего рода, и будем чтить эту клятву. — Дедушка не сдвинулся с места, и желудок Изобель сжался. Она вспомнила карты Таро, палача, который хотел, чтобы она согласилась. Затем вспомнила выражение лица Криса, когда она отослала его прочь.
— Нет, я не стану выходить замуж. — Она сказала это тихо, покачав головой.
— Мне очень жаль, мышка, но выбора нет. — Голос матери прозвучал тихо, но твёрдо. — Ты знала, что этот день настанет. Просто он придёт раньше, чем ожидалось.
— Отстаньте от неё. Не заставляй её платить за меня, — возразила Эва в свою защиту. — Скажи, что я не девственница, и пусть это положит конец практике брака по расчёту.
— А я говорю, что мы не можем разорвать контракт без серьёзных последствий, — закричал дедушка.
И семья заплатит штраф. Или потеряет престиж. Может, за ней будет охотиться какой-нибудь мстительный, брошенный жених. Изобель было плевать. Женщины не предмет торга. Её жизнь и счастье не продавались.
Она вздёрнула подбородок.
— Я не выйду замуж за этого человека. Не ради тебя. Ни по какой-то иной причине.
— Это всё из-за мальчишки. — Дедушка презрительно улыбнулся. — Он извратил тебя, заставив думать, что ты можешь выбирать. Он соблазнял тебя, да? — Прогремел голос дедушки.
Даже зная, что она не должна отвечать — в конце концов, это никого не касалось, — она всё равно произнесла:
— Нет. Я всё ещё девственница. Но это ничего не меняет. Я не выйду замуж за незнакомца, потому что… — В этот момент с ошеломляющей ясностью, которая наполнила спокойствием, её поразило осознание. — Я люблю его.
Заявление было встречено немедленным отрицанием, о чем свидетельствовали громкие крики и размахивание руками. Но Изобель обрела спокойную безмятежность, наконец, признав это.
«Я люблю Кристофера».
И она должна сказать ему.
Повернувшись спиной к своей семье, она направилась к двери.
— Куда это ты собралась? — рявкнул дедушка. — Мы ещё не закончили.
— О, закончили. Я собираюсь к Крису, и ты не сможешь меня остановить.
— Этот мальчик — не твоё будущее, — заявил он.
— Откуда тебе знать?
— Потому что ты предназначена для чего-то большего.
Изобель покачала головой.
— Нет, ты хочешь чего-то большего, не для меня, а для себя. Я просто хочу быть счастливой.
Дедушка фыркнул
— Счастье переоценивают. Ты должна исполнить долг.
— А как насчёт моего долга перед собой?
Мать сделала шаг к ней.
— Мышка, пожалуйста, подумай о том, что делаешь. Ты действительно веришь, что этот Крис достоин тебя? Что ты ему так же небезразлична?
Знала ли она это наверняка? Нет, но была готова воспользоваться шансом. Карты не всегда предсказывали абсолютную правду. Любовь к Крису могла означать смерть, но Изобель знала, что будущее, которое видела в картах, можно изменить. Наверняка она знала, что не могла выйти замуж за незнакомца и отдаться ему… не зная, что чувствует Крис.
— Я должна выяснить.
Лицо её матери смягчилось, и призрачная рука покоилась на её плече, Изобель увидела отца и его одобрение.
Мать широко развела руками.
— Тогда делай то, что должна, дитя моё. Я буду рядом.
— Что? Как ты можешь мириться с этим, Мария? Эта девушка…
— Заткнись, дедушка, — перебила Эва. — Смирись. Ты в меньшинстве.
— Проклятый феминизм. Это потому, что мы разрешили вам носить брюки, — проворчал он, но ничем не помешал Изобель обнять мать.