— Хан! Юсуф!
Пиво выплеснулось у командира из кружки: так круто он повернулся к Леониду. Вдруг грохнул кружкой о прилавок, кинулся к нему, широко облапил ручищами, стиснул — у Леонида затрещали кости. Ну и здоровила вымахал! Плечи словно коромысла, грудь колесом. Леонид почувствовал себя перед ним маленьким. А Юсуф Кулахметов оглянулся назад, на деревянную скамейку-диван, басом крикнул:
— Юля! Скорей!
В подошедшей молодой женщине в меховой шубке, высоких фетровых ботах Леонид не без труда узнал Юлю Носку. Вот уж кого он никак не ожидал увидеть. Чего они здесь? Раздобревшая, черноглазая, нарядная, с красиво уложенными чуть вьющимися волосами — совсем дама. Встретил бы на улице, — может, и прошел мимо. Очень уж похорошела. И лишь те же девичьи ямочки на румяных щеках, на полном подбородке. Кто бы подумал, что семь лет назад она была поймана с воровской шайкой, сидела в тюрьме и по суду получила «срок»?
Юля радостно всплеснула загорелыми руками с золотым перстнем, протянула:
— О-он. Охна-арь. Чи нэ сон я бачу! Ты как в Москве?
— А вы?
— Вот Так встреча. Леонид решительно ничего не понимал: почему Юлька-то с Юсуфом вместе?
— Мы? Проездом, — басом сказал Юсуф.
Это ничего не объяснило Леониду. Юля Носка оглянулась назад, на деревянный диванчик, где сидела черноглазая девочка лет трех, в меховой шубке и капоре.
— Не забредет ли куда Муська? Да и вещи... Идемте туда. Ой, да как же это хорошо, Леня, что мы встретились. Юся, — обратилась она к Кулахметову. — Брось ты свое пиво, пошли сядем.
— Ступай, Юля, — сказал Юсуф. — Должны ж мы с Охнарем хоть по кружечке пивка выпить. Обмыть встречу. Ступай к дочке — в самом деле, заблудится.
Леонид радостно, вопросительно улыбнулся:
— Эта карапузка?.. Значит, вы...
— Давно, — с гордостью сказала Юля, радостно вспыхнув. — Юся еще учился на командирских курсах — расписались.
— Не думал я в колонии, что ты станешь мамзель Кулахметовой. Неужто еще там гулять стали?
— А это наше дело.
И Юля горделиво, с кокетливой смешинкой покосилась на Юсуфа. Загорелый, широколицый, он сиял, как медный чан: без слов было видно, как Юсуф счастлив, доволен женой, дочкой и вообще всем, что происходит на свете.
— Ты, Юля, хоть научила его по-русски говорить?
— Почище тебя шпарит.
— Я что? Забываю. По-немецки теперь вкалываю. Гутен таг, фрау Юлия. Можешь ответить? Зецен зи зих. Ферштейн?
— Ох и клоун ты, Ленька.
Видимо, Юля приняла слова Осоки за шутку. Она хотела его о чем-то спросить, но лишь махнула рукой и бросилась к дочке, которая растопырив ручонка, побрела на середину зала ожидания.
Друзья остались у буфетной стойки. Юсуф заказал Леониду кружку пива и сердито схватил за руку, когда тот полез в карман за деньгами. Леонид отметал, что в петлицах шинели у старого колонистского друга рубинчиикам сверкают три кубика, а петлицы зеленые — пограничные войска. Обрадованные неожиданной встречей, он и Юсуф то и дело похлопывали друг друга по плечу, по спине, сыпали вопросами, торопились отвечать и все еще, казалось не начинали «главного» разговора. Леонид узнал, что Кулахметовы жили в Бурят-Монголии, на Аргуна, на границе с Китаем. Юля заведовала на погранзаставе столовой. Сейчас супруги возвращались из Поти на Черном море — проводили отпуск. Вот почему оба такие загорелые.
— Родни нету, куда поехать в гости? Вот мы с Юлей как отпуск — на курорт. В Крым ездили, теперь на Кавказ. — Он подмигнул: — Якши!
— Правильно живете, — одобрил Леонид. — По Корану.
Неприметно кивнув на жену — «женщины это не любят», — Юсуф заказал по двести граммов водки, они торопливо выпили, закусили бутербродами с килькой.
Затем перешли на диванчик, где уже сидела Юля, держа у колен хорошенькую вспотевшую девочку лет трех, с черными глазками, похожими на те, какие бывают у плю- шевых медвежат, с красной лентой в пышных волосиках, в зеленой шерстяной кофточке и унтах. Ее меховая шубка, меховой капор лежали у матери на коленях. Чувствуя на себе чужой взгляд, младшая Кулахметова кокетливо смотрела исподлобья, жеманилась, чертила ножкой.
— Эх и де-евка! — искренне изумился Леонид.
Лучшего для Юли он ничего не мог сказать. Она, видимо, очень гордилась дочкой.
— Садись, рассказывай, — счастливым голосом сказала она, ловко опрастывая от вещей место на лавке. — Ох, давно ж мы не видались. Лет пять? Четыре? Где ты, что в Москве делаешь? Почему без пальто? Закаляешься?
— Ну и кра-аля, — продолжал удивляться Леонид девочке. Он вспомнил про мандарины, вынул из обоих карманов с полдюжины, сунул ей.