Его перегнал трамвай, шедший от моста, с Преображенки, к вокзалам. Вот он остановился возле их ворот, высадил пассажиров, забрал новых. Кого он увез? Мало ли кого: в корпусах живут тысячи студентов. Все же Леонид остановился, провожая затуманенным взглядом уплывавшие огоньки, словно еще раз переживая отъезд той, которая, вопреки разуму, увезла с собой его сердце.
— Опять раздетый? — услышал он нежный девичий голос. — Я все вижу вас в одном пиджаке.
Возле него стояла небольшая темная фигура. Леонид не мог разглядеть лица. Знакомая? Впрочем, какое ему дело? И тут же узнал: Вика Сенцова! Откуда она взялась? Только ей и мог сейчас ответить Леонид, лишь с ней ему не противно было перекинуться словом.
— Так поздно? — спросил он. — Какими путями?
— Живу здесь. Вы тоже?
Они уже миновали ворота и по двору шли к корпусам.
— Вы же, Вика... снимали комнату?
— Снимали. Брата направили в Западную Сибирь он метеоролог. Я и перебралась на Стромынку.
— Брата? — Леонид остановился. Его вдруг поразил ее ответ. — Брата? А... муж?
— Какой муж?
Свет фонаря мягко освещал ее неяркие щеки с озябшим носиком, темно-золотистые брови, прядь волос над ухом. Вика тоже остановилась, смотрела на него с удивлением, лицо у нее при этом стало озабоченное. Вдруг она прикрыла рот варежкой, глаза блеснули затаенным смехом.
— А вы думали, что я замужем?
«Значит, в Нескучном она пошутила? — подумал Леонид и мысленно повторил ее тогдашние слова: — «Три года, три месяца и три дня». Конечно! Мухамед я нечесаный, дурак из психиатрички! Не мог догадаться!»
Сама в руки летит.
— Голубка, — машинально пробормотал он.
— Что? — запинаясь переспросила Вика. Даже под неярким светом фонаря было видно, как она покраснела. — Вы... что-то сказали?
— Это я так.
Они жили в одном корпусе, в одном подъезде, но на разных этажах. Расставаясь на лестничной площадке, Леонид протянул ей руку. Она смущенно, нерешительно ответила на его пожатие, засмеялась и побежала вверх по ступенькам. Леонид проводил ее взглядом. Хороша! Здорово хороша! И с ним очень ласкова... Да какое ему дело?
Он круто повернулся, пошел в комнату — и сам не заметил, как задержался у окна. Вон темный парковый забор, сосны. Казалось, Леонид хотел проверить: а не стоит ли вдруг там дорогая сердцу фигурка? Он-то думал, что Алла ему протянула руку!
Одиноко сиял тот фонарь, и его свет казался мертвым в пустой, забитой мраком улице. Ничто не нарушало ночную глушь — ни грохот трамвая, ни шаги запоздалого пешехода. Гулкая коридорная тишина расплылась и у Леонида за спиной.
Город отдыхал с погашенными огнями, набираясь сил в коротком сне. Что-то ему, Леониду, готовит завтрашний день? Едва ли он будет легким. Много ли у него было легких дней?
И все-таки пусть он скорей приходит.