Здравый рассудок подсказывал Леониду очень простой выход: если ты дорог Алле, то почему она тебя не отыщет сама? Но кто из влюбленных и когда считался с рассудком? По общежитейским понятиям, если люди рассорились, - значит, они окончательно стали чужими. По логике влюбленных, если они оскорбили друг друга, даже уличили в измене, это означает лишь то, что оба пропадают от любовной тоски, страданий и во имя встречи, «выяснения отношений», готовы на всяческое сумасбродство. И Леонид считал, что хотя Алла ждет его не дождется, но первая к нему шага сделать не может: она ведь женщина. В любви женщина всегда жертвует большим. Имеет она право испытать верность его чувства? Вот поэтому он обязан сам отыскать ее.
Мучительные раздумья доводили Осокина до головных болей.
Однажды он от трамвайной остановки бежал почти до самого Гознака: ему показалось, что впереди мелькнула фигурка Аллочки. В другой раз, выбивая в кассе чек, он вдруг бросился к магазинному прилавку: настолько стоявшая к нему спиной женщина походила на Отморскую. Он даже хотел закрыть ей сзади глаза, да она оглянулась и Леонид шарахнулся в сторону.
В первый воскресный вечер он отправился на поиски. Шаткова с собой не взял: боялся, что Иван начнет над ним подтрунивать.
Второй этаж их корпуса занимали девушки. Здесь Аллы Отморской не было, Леонид проверил. Он пошел в соседний. В этом корпусе женским был третий этаж. Взбежав по широкой лестнице, Леонид долго стоял перед высокой дверью цеха, смущенный невиданным доселе количеством мелькавших перед ним бойких, нарядных, хорошеньких девушек.
Эка их сюда понавалило! Ярмарка невест. Как тут узнать про Аллочку? У кого спросить? Едва ли ее могут знать в лицо. Конечно, в этой «палате», как и у них на этаже, размещены студентки из разных техникумов, рабфаков, институтов (между прочим, есть «иностранки»), и все они, безусловно, еще не успели приглядеться друг к дружке. Пожалуй, лучше самому зайти, иначе проторчишь у двери целый час и не добьешься толку.
В женской комнате-цехе было значительно тише и опрятней, чем у них. Не плавали облака табачного дыма, никто не лежал в ботинках поверх одеяла. На стене над койками Леонид с удивлением обнаружил прикнопленные карточки модных киноактеров, вышивки, а на подушках — кокетливые накидки. И когда они всё это успели понатащить? Что значит бабы!
Леонид медленно продвигался по ближнему к окну ряду, пристально вглядываясь в лица.
Так он прошел уже больше четверти цеха, поравнялся со столом, за которым всухомятку ужинало несколько студенток. На застеленной салфеткой тарелочке (и откуда они только их взяли!) лежал аккуратно нарезанный хлеб, на газете — жирная колбаса, явно домашний нож с костяной ручкой.
— Кто это? — услышал он любопытный шепот. — Не новый ли комендант?
Леонид понял, что пора открыть цель своего прихода, и, обращаясь к ужинающим, спросил, не живут ли здесь студентки театрального отделения рабфака искусств?
— Театрального института? — переспросила его полная блондинка с пышными волосами, делавшими ее большую голову похожей на осенний шар перекати-поля. — Рабфака? Разве такое учебное заведение есть в Москве?
— Вы не артист? — спросила его рыжебровая девушка с лукавыми глазами.
— Может, вы ищете приму-балерину из Большого театра?
Его заметили. С ближних кроватей оборачивались студентки, две подошли ближе.
Леонид увидел, что, пожалуй, слишком далеко углубился в комнату.
— Кого он ищет? — переговаривались между собой девушки.
— Кажется, сестру,
— А может, невесту?
Послышался смех.
Курносая щекастая девушка с невинным видом воскликнула:
— А не нужны ли вам студентки медицинского техникума? У нас есть очень милые девочки. Может, хотите познакомиться?
Кажется, он вызвал веселое внимание? Леонид беспомощно озирался по сторонам. Пора сматываться. Эх, если бы эти бабы наскочили на него лет пять назад. Шуганул бы он их ко всем матерям — сразу бы свои жала прикусили... Совсем обынтеллигентился.
— Какие вы вумные! — насмешливо, с вызовом сказал он. — Как в утки!
Этот тон был его ошибкой.
— Зачем же грубить? — недоуменно упрекнула блондинка с головой, похожей на шар перекати-поля.
— Мы думали, что понравились вам.
— И такой мальчик кудрявый.
— Может, вы заблудились и не найдете свой этаж?
Леонид развязно отставил ногу.
— Не беспокойтесь: грамотный. Юбку от штанов отличу. Рыжебровая девушка с лукавыми глазами уничтожающелюбезно воскликнула:
— Ах, как приятно видеть всесторонне образованного человека! И вы всегда безошибочно отличаете юбку от штанов? Ваша наблюдательность может сделать честь любому профессору!
— И портному!
Еще раз окинув взглядом «комнату» и не найдя той, кого искал, Леонид нарочито медленно двинулся к выходу. Весь его вид должен был показать, что он совершенно не смущен, а просто ему здесь больше нечего делать.
«Зря связался с этими пиявками. Надо бы промолчать». Вокруг защебетали:
— Куда ж вы уходите?
— С вами так интересно беседовать!
— Я еще никогда не встречалась с подобной эрудицией. Молодой человек, вы не можете развить свою оригинальную мысль на волнующую всех тему о женском и мужском туалете и как один отличить от другого?
Теперь уже весь этот угол цеха подтрунивал над Осоки-ным, сыпал остротами, смехом.
До выхода еще было далеко. Леонид незаметно прибавил шагу, стараясь, однако, чтобы это не походило на бегство. «Прицепились же к слову, язвы! »
— А я вот от вас ничего, кроме сорочьей трескотни, не услышал, — не выдержав, кинул он.
И пошел еще быстрей, считая, что последнее слово за ним. На секунду среди студенток установилось молчание. Затем звонкий озорной голос предложил:
— Девочки! Обсыплем его пухом? Давайте?
— Лучше обольем водой!
— Идея! У кого есть вода? Хоть чай.
— Только не обварите!
Хохот, шум вокруг возрастали.
Леонид чуть не бегом достиг выходной двери. Гляди, еще в самом деле обольют. Он опасался: вдруг какая-нибудь студентка задержит? Не бороться же с ней? Совсем позор. Да Леонид и понимал, что сейчас у него рука не поднимется грубо оттолкнуть девчонку, хотя раньше не задумался бы ударить ее и посчитал бы это молодечеством.
«Зря Ваньку не захватил, — мысленно попенял он. — Вдвоем бы мы откусались, да и бабы не стали бы разыгрывать». Ему было стыдно. Действительно, девчонки правы: грубиян.
Сбежав со ступенек на первый этаж, Леонид едва не сшиб с ног парочку, стоявшую в подъезде у самого выхода во двор. Он еле сумел запнуться и выставил вперед руку, готовясь спружинить ею, как буфером.
— Что несешься, Осокин? — услышал он удивленный, недовольный голос.
Аркадий Подгорбунский? Вот кого он чуть не сбил? Рядом с ним стояла девушка в бордовой вязаной кофточке, с зябко поднятыми плечами.
— Это ты? — только и мог впопыхах выговорить Леонид.
— За тобой гонятся, что ли?
Леонид быстро обернулся назад, на лестницу.
— Гонятся?
Вероятно, вид у него действительно был встрепанный, шалый. Подгорбунский расхохотался; улыбнулась и девушка.
— Не со свиданья ли? — весело спросил Подгорбунский, и теперь ничего, кроме доброжелательства, Леонид не уловил в его тоне. — На третьем этаже много хорошеньких. Я знаю, ты ходок!
Он поощряюще мигнул, погрозил пальцем.
Откуда Подгорбунский взял, что он «ходок»? Такого повода Леонид ему не давал, да и вообще не был с ним настолько близок, чтобы говорить о девушках. Неужели узнал об Алле Отморской?
Конечно, никто из студенток не собирался выбегать за Леонидом: лестница на всех пролетах была пуста. Но его смутила догадливость Подгорбунского. Ну и нюх! Как у борзой. Почему-то Леонид посчитал нужным задержаться с ним хоть на минутку.
— Кто тебя, Осокин, все-таки наладил? — допытывался Подгорбунский. — Дивная пери? Или соперник ревнивый?
Стоял он чуть выпятив широкую грудь, незастегнутый ворот рубахи открывал шею, покрытую красными пупырышками: вечер дышал сырым ветерком, осенней прохладой. Кепка Подгорбунского была низко, фасонисто надвинута на близко поставленные глаза, в ладной манекенной фигуре проглядывала молодцеватость, словно он специально демонстрировал себя.