Лестари всегда существовала в состоянии жесткого внешнего контроля. Даже в те счастливые времена, когда были живы родители, она была опутана десятками ограничений, что уж говорить об интернате! Мало что изменилось и на практике в «Муяссарр Массна Таярра», где за ней подобно хищной птице следил дядя.
Сейчас же старшая жрица Светлано вместо того, чтобы со строгим и неприступным видом раздавать поручения, носилась с ней, как с дорогой гостьей, развлекая, оберегая и закармливая незнакомыми, но вкусными блюдами. А люди вокруг, казалось, совсем не ожидали от нее дисциплины, покорности и послушания. И это было непривычно и удивительно.
Оказывается, плотная опека весьма ощутимо на нее давила! Примерно так себя чувствует бывший толстяк, который, только расставшись с ненужными килограммами, понимает, сколько лишней тяжести каждый день на себе таскал.
Обязанности жрицы, конечно, оказались странными. Один обряд вызывания дождя чего стоил! Но дождь призвать удалось, значит, Лестари все делала правильно.
Временами молодая жрица ловила себя на том, что совсем не хочет возвращаться в прежнюю жизнь.
Конечно, ее желание противоречит долгу девушки из Негуквонга. Ведь он состоит в том, чтобы быть послушной и кроткой, молчаливой, доброй и трудолюбивой, принимающей поучения с благодарностью…
Да много еще в чем он состоит.
И вроде бы нет в том ничего плохого.
Но почему-то из всего этого ненавязчиво следует, что судьбой такой прекрасно воспитанной девушки будут распоряжаться другие. Посторонние. Или вот дядя с его неясными намерениями.
Это они будут решать, во сколько тебе вставать и во сколько ложиться, как одеваться и какую прическу носить, чем питаться, за кого выходить замуж и сколько детей рожать, где работать и кому отдавать зарплату.
Но почему именно таков ее долг? И главное, перед кем?
Такие странные размышления довели Лестари до эмоциональных качелей. Привычка к послушанию с переменным успехом боролась в ней с бунтарскими идеями. В конце концов у девушки страшно разболелась голова, и она вышла на улицу глотнуть свежего воздуха.
В таком умонастроении ее отыскала Светлана, собиравшаяся пригласить гостью позавтракать. Девушка сидела на скамейке в палисаднике мрачнее тучи, и машинально массировала виски своими тонкими пальчиками. Хозяйка немедленно утащила ее в дом, дала таблетку от головной боли и усадила чаевничать. На вместительном деревянном столе уже стоял пузатый заварочный чайник, плошки с медом и вареньем, пышные сырники и нарезанный крупными кусками адыгейский сыр. Светлана заметила, что он особенно нравится Ленучче, и теперь доставала его к каждой трапезе.
Головная боль отпустила, и Лестари заметно повеселела. Известие о том, что нынешним вечером ей предстоит забраться на крышу, и вовсе отвлекло девушку от тревожащих мыслей. Оказалось, что ей надо будет ни много ни мало как выспросить через дымоход у какой-то незнакомой женщины имя человека, за которого та желает выйти замуж.
Юная жрица подивилась странным хильмандукским обычаям, но безропотно согласилась выполнить поручение.
– Ты высоты-то не боишься? – с доброй улыбкой поинтересовалась Светлана. – В детстве по заборам, деревьям и гаражам лазила?
В детстве Лестари водили в оперу и обучали правилам застольного этикета.
Которым во время недавнего чаепития она бессовестно пренебрегла.
Не совсем, конечно, а в некоторой его части. Той, что странно бы смотрелась за деревенским столом. По заборам в детстве она не лазила, нет, и даже не догадывалась о возможности подобного веселого времяпрепровождения.
– Нет? Ну и ладно. – Ее молчание Светлана истолковала по-своему. – Да ты не бойся. Турфирма выделила тебе в помощь мальчика, он поможет залезть на крышу и подстрахует. У него в обряде роль без слов, говорить с женщиной будешь только ты.
– А сколько лет мальчику? – спросила удивленная жрица. Зачем ей на крыше ребенок?
– На вид, пожалуй, года двадцать два, а сколько на самом деле, я не спрашивала. Ой, да ты все воспринимаешь буквально! Трудности перевода! Не мальчик он, конечно, парень, даже можно сказать, мужчина! В армии уже отслужил! Это я привыкла ровесников моих детей называть мальчиками и девочками. Сначала-то тебя Сережка Айвазян должен был страховать, но он упал с дерева, и Суроваткин, директор наш, нашел другого помошника…
Безудержно болтавшая Светлана вдруг заметила, что туристка как-то не так отреагировала на известие об упавшем с дерева Айвазяне и поспешила пояснить:
– Да Сережка не во время обряда упал, а у себя в саду, когда абрикосы собирал. Он на стремянке стоял, на самой верхней ступеньке, и к самой дальней ветке потянулся. Сад у Айвазянов роскошный, абрикосы как мед! А на вершине дерева, где больше солнца, самые румяные!
И ничего с ним серьезного не случилось, так, ногу ушиб. Он, конечно, хорохорился. Но фельдшерица наша, Диляра Маликовна, она ему жестко сказала: «Никаких больше абрикосов. Никаких крыш. Как минимум, две недели».
Эти путанные объяснения почему-то туристку не успокоили, и Светлана поспешно перевела разговор:
– У тебя брюки-то есть? Неудобно будет в платье на крышу карабкаться. Да еще в таком длинном.
Этот простой житейский вопрос привел Лестари в растерянность. Она, сколько себя помнила, всегда носила очень дорогую одежду, но вся она была традиционных, выверенных временем фасонов. Двоюродные сестры Путри и Пати считали ее одежду старомодной, но Лестари к ней привыкла. И, конечно, таких легкомысленных штанов, в которых здесь расхаживали многое женщины, у нее никогда не было. Впрочем…
– У меня есть с собой шаровары для морских прогулок!
– Вот и отлично! Сейчас допьем чай, уберем со стола и изучим сценарий обряда женской брачной инициативы. Сам обряд будет проходить вечером, так что успеем еще и погулять по станице. Предлагаю сходить с группой туристов в курятник. Ты же никогда не видела, как собирают яйца из-под несушки?
2
К удивлению Светланы, шаровары для морских прогулок оказались именно что шароварами. Их экстремально широкие штанины имели частые сборки на талии и суживались к голени. Сверху девушка надела удлиненный плотный жакет с короткими рукавами и двумя рядами пуговиц, и стала походить на очень хорошенького юнгу на пиратском корабле. Светлана тут же вспомнила слова Лестари, что костюм предназначен для морских прогулок.
Наряд был совсем не молодежного, серого с еле заметным голубоватым отливом цвета, но все равно необыкновенно шел туристке. Свои чрезмерно длинные волосы она заплела в две высокие косы, которые хитрым образом увязала сзади, чтобы не мешали. На ногах у девушки были новенькие белые полукеды, специально купленные в сельмаге на деньги турфирмы – собственная обувь Лестари была признана непригодной для лазания по крышам.
На улице вечерело, и Светлана предложила девушке подождать второго участника предстоящего шоу на скамейке за оградой. Сама она тоже собиралась пойти посмотреть на обряд и подстраховать молодежь с земли. Шарик и Смешарик увивались рядом хозяйкой и ее гостьей, напрашиваясь на ласку. Лестари осторожно гладила шерстяные лобастые головы, трепала мягкие собачьи уши и замирала от восторга и собственной смелости. Светлана вполголоса повторяла для нее вопросы, которые надо будет прокричать в трубу.
– Если ты не очень расслышишь ответ, то и ничего страшного, – наставляла она девушку. – Та женщина должна будет назвать имя Шарабутдин.
– Шаррабудин! – послушно повторяла туристка, по своему обыкновению удваивая эр и пропуская некоторые звуки. Несмотря на порыкивающий акцент, выходило это у нее необычайно мило.
Изображать представителя общины в обряде женской брачной инициативы сначала хотели отрядить мужчину, но потом кто-то обратил внимание на забавный выговор Лестари, и было решено, что у высших сил вполне может быть такой приятный мелодичный голос, неумело, словно впервые, выговаривающий слова.