Правое веко Вилли чуть дернулось, приоткрыв глаз, потом вновь опустилось.
- Так какого же она черта развалилась на моей кушетке и в... - Я раздраженно щелкнул пальцами. - Невидимом... - Снова щелчок пальцами. Вспомнил - женском белье!
Она хихикнула и тут же поперхнулась, пытаясь подавить смешок. Правый глаз широко открылся и опасливо глянул на меня.
- Ты ведь не сердишься на меня, Рик?
- Да уж нет, - сменив гнев на милость, пробурчал я. - И кстати, я не возвращался к этой старой бабе Бентон.
- Я была так зла на тебя! - пропустили надутые губки. - Я была, конечно, очень непослушной.., но я не верю тебе.
- А как насчет Эймори? - парировал я. - Он все еще нуждается в тебе?
- О, эта свинья! - Она рывком села; ее глаза сверкали. - Когда поздним утром я пришла в большой дом...
- Держу пари, таксисту пришлось долго искать его, - с усмешкой перебил я.
- Почему? - Вилли тупо смотрела на меня. - Я сказала адрес...
- Так ты... - Ужасное подозрение зародилось в моем мозгу. - Ты, случаем, не помнишь, сколько нащелкал счетчик?
- Конечно, - с готовностью кивнула она. - Я посмотрела. Три доллара и пятьдесят центов... А в чем дело?
- Я только что узнал, как наискорейшим образом стать в Беверли-Хиллз бедным!.. - прорычал я. - Так что ты говорила?
- Когда я пришла, сучка Бентон открыла дверь и даже не удивилась. Она только мерзко засмеялась и сказала, что Виктор завтракает. Он выглядел ужасно, хлебал апельсиновый сок, а увидел меня - сразу ожил. А дрянь Бентон стояла тут же с насмешкой на своей гад кой физиономии. Потом он сказал, что у него свободный день и он покажет мне все чудеса Лос-Анджелеса. Виктор оделся, и мы прикатили прямо в этот ужасный маленький бар. Он засел там за выпивкой и пил, пока не отключился. - Вилли с омерзением передернула плечами. - Тогда я поняла, что сделала страшную ошибку - я ему вовсе ни к чему. Он как малое дитя, ему нужна только бутылка! Я и подумала, лучше уж я вернусь сюда, заберу туалеты и уберусь в Канны. Потому что ты больше не захочешь меня видеть...
Она умоляюще склонилась ко мне, и тяжелая грудь заколыхалась. Протянув руки, я придержал ее ладонями.
- Конечно, - провозгласила она патетически. - Ты меня больше не хочешь, мой дорогой и очень прекрасный Рик, да?
- Нет, - столь же патетически ответил я. - Твое белье, безусловно, уже высохло - можешь паковаться прямо сейчас...
Вилли недоверчиво уставилась на меня, челюсть ее отвисла. Глубокий вздох вырвался из ее волнующей груди, и я невольно залюбовался розовыми бутончиками сосков.
- Merde! - Отчаянным прыжком блондинка буквально взвилась с кушетки; ее руки, словно разъяренный вихрь, забарабанили кулачками в мою грудь.
- Свинья! Животное! Бык! - вопила она. Вилли на секунду запнулась, пытаясь подобрать слова поязвительнее. И подобрала-таки!
- Гном! - завизжала она торжествующе.
- Гном? - Я искренне расхохотался.
- Да иди ты в ..! - Вилли хлопнула себя по лбу и выпрямилась с трагическим выражением лица. - Разве я не права?
- Полагаю, это зависит от того, чего ты хочешь, - любезно ответил я. - Я не настолько ополоумел, чтобы выяснять, зачем кому-то понадобился гном? Маленький седой гном в жилетке?
- Ага! - Она снова набросилась на меня с кулаками. - Нет! Не гном, а.., а гомосек!
- Ты, кажется, все еще пытаешься оскорбить меня? - добродушно заметил я.
- Ты гомосек! - Провокационная, издевательская усмешка на ее лице была прямо-таки великолепна. - Я видела их на пляже в Каннах. Они надевают трусики от бикини - все в цветочках - и говорят женскими голосами. Уверена, что когда ты спишь сам с собой, тоже надеваешь женскую ночную рубашку. - Она хрипло захохотала. - Совсем прозрачненькую и славного детски-розового цвета! Поведай мне, Рики-тики, где твой возлюбленный! Тот, кто собирается занять мое место, когда...
Я резко развернул ее, крепко схватил за плечи и, удерживая в согнутом положении, дотащил до бара. Край стойки пришелся ей как раз чуть пониже пупка. Прижав ее к полированной деревянной поверхности стойки, так что прекрасная грудь оказалась безжалостно сплющенной, я обхватил лодыжки и вздернул их.
Верхняя половина тела соскользнула и скрылась за баром, оставив на виду соблазнительные ягодицы. Возникло непреодолимое желание отшлепать их. Я высоко поднял руку и размахнулся. Раздался резкий, подобный выстрелу, хлопок. Ее правая ягодица затрепетала, а мою ладонь начало покалывать, словно иголками. Вилли издала утробный крик боли и страха. Я продолжал обрабатывать ее ягодицы до тех пор, пока моя рука окончательно не заболела, а по всему заду девицы пошли багровые пятна.
К тому времени мой шомпол возбужденно отвердел, и я подумал: "А почему бы и нет? Это позволит достойно завершить дело". Все еще удерживая ее в подвешенном положении, я проделал все необходимые подготовительные к дальнейшим действиям операции, что в целом заняло не более двух секунд. Я произвел небольшие маневры, и теперь передо мной - как раз на уровне шомпола появились доступные сексуальные прелести. Подав свои бедра вперед, я прицельно вколотил шомпол, куда следовало. Он, на удивление, вошел легко. Вилли взвизгнула; ее тело напряглось...
Я буквально вламывался в нее снова и снова, удерживая извивавшееся тело все в том же нелепом положении и нисколько не заботясь о том, велика ли причиняемая ей боль. По-видимому, это было достаточно больно: почти все время Вилли кричала. Только ближе к концу, когда я подобрался к последнему этапу и старый выдержанный сок любви был готов к извержению, она перестала всхлипывать... Когда все кончилось, я резко отодвинулся и вытащил Вилли из-за стойки бара.
Цвет лица девушки почти не отличался от красок ее ягодиц. Вилли смотрела на меня со слезами бессильной ярости на глазах; ее губы что-то беззвучно шептали...
- Если ты собираешься оставаться здесь, - миролюбиво проворчал я, - то не буду возражать против гнома, но не потерплю брехню о гомосеке.
Блондинка осторожно облизала нижнюю губу.
- Ты не отправишь меня в Канны? - робко спросила она.
- Там ничего тебе не светит, - ухмыльнулся я. - Ты просто бесполезно растрачиваешь себя на парней вроде Рафаэля Эммануэля. Однако, думаю, здесь некий сговор.
- Сговор? - Она приложила ладони к вспухшим ягодицам и слегка потерла их. - Ты испортил мою.., жестянку. На ней теперь нельзя сидеть - сплошной синяк! Попозже, - в ее голосе зазвучали нотки доверия, - ты вотрешь в нее крем, чтобы ей было полегче, и извинишься, что был таким гадким?
И тут вдруг ее осенило.
- Ты говоришь, сговор?
- Прежде всего скажи правду, - начал я терпеливо, - что сказал Эммануэль, отправляя тебя вместе со мной из Канн. Не сомневаюсь, что он приказал шпионить за мной или что-то в этом роде. Но я должен знать все точно: что именно было сказано. Это очень важно.
- И теперь, после того как чуть не убил меня, ты еще смеешь называть меня лгуньей? - Вилли оскорбление вскинул голову. Да так резко, что светлые волосы взметнулись кверху, а одна тонкая прядка мягко улеглась над верхней губой. Я невольно улыбнулся.
- Еще и смеешься! - Свирепо взглянув на меня, она бурно разрыдалась. - Ты смеешь смеяться надо мной?
- Только из-за этих смешных усов. - Я осторожно снял прядь волос с ее лица. - Ты выглядела почти как викинг и ввела меня в соблазн рассмеяться. После всех разговоров о гномах и.., тому подобное.
- Я всегда говорила правду, - вздохнула Вилли и по-детски, ладошками вытерла слезы. - Рафаэль сказал, что так будет безопаснее для тебя. Потому что мужчина, путешествующий с женщиной, меньше привлекает внимание.
- Превосходно. Извини, что усомнился в тебе, - успокоил я.
Ее лицо выражало страдание. Одарив меня долгим взглядом, она снова залилась слезами. Я же с беспомощно отвисшей челюстью растерянно смотрел на нее.