– Бон суар, мадмуазель, – сказал Леон.
Она повернулась, как будто только сейчас заметила его. Леон посмотрел ей прямо в глаза, и в первые секунды ему показалось, что он узнал в глубине её зелёных глаз предчувствие большой дружбы.
– Я тебя знаю, – сказала она, – вот только откуда?
Её голос был ещё более чарующим, чем сохранила память Леона.
– С просёлочной дороги, – ответил он. – Вы обогнали меня на велосипеде. Два раза.
– Ах, да, – засмеялась она. – Уже давно было дело, не так ли?
– Пять недель и три дня назад.
– Я помню, ты выглядел уставшим. И ещё у тебя к багажнику было привязано что-то странное.
– Канистра бензина и оконный переплёт, – сказал он. – И вилы без черенка.
– Ты так и таскаешь это с собой?
– Когда что-нибудь такое нахожу, то таскаю. Кстати, я рад, что вашему правому глазу лучше.
– А что с моим правым глазом?
– В тот раз он был изрядно покрасневший. Может быть, комар залетел или муха.
Девушка засмеялась:
– То был майский жук, огромный как курица. И ты это запомнил?
– А ваш велосипед скрипел.
– Он до сих пор скрипит, – сказала она и закурила сигарету, которую держала между большим и указательным пальцами, как уличный мальчишка. – А ты? Каждый вечер стоишь здесь, ноги ещё не отстоял?
«О, – подумал Леон. – Девушка знает, что я простаиваю здесь каждый вечер. Так, так. Это значит, что она приняла к сведению моё существование, причём неоднократно. Так, так, так. А сейчас она пришла сюда, и врёт, делая вид, что не узнаёт меня. Так, так, так, так».
– Так и есть, мадмуазель. Вы найдёте меня здесь, когда захотите.
– Почему?
– Потому что я не знаю, где ещё я могу отстаивать себе ноги.
– Такой здоровый парень, как ты? Странно, – сказала она, положила сигареты в сумку и повернулась, чтобы уйти. – А я-то думала, железнодорожники – активные люди, может быть, даже с тягой к дальним путешествиям. Как я заблуждалась.
– Я как раз собирался уходить, – сказал он. – Могу я вас немного проводить?
– Куда?
– Куда хотите.
– Лучше не надо. Дорога ко мне домой проходит через тёмный переулок. Там ты, чего доброго, начнёшь мне рассказывать про родственные души. Или попробуешь погадать по руке.
И ушла.
ГЛАВА 4
Когда Леон разговаривал с девушкой, в кафе «Дю Коммерс» стало непривычно тихо; хозяин усердно протирал один и тот же стакан; завсегдатаи пускали кольца дыма к потолку и тлеющими концами сигарет сгребали в кучки пепел в пепельницах. И вот, когда девушка исчезла за стеклянной дверью, они очнулись из оцепенения и начали разговаривать – пока что вяло и с заминками, но уже в радостном предвкушении момента, когда Леон тоже исчезнет и они смогут обстоятельно, во всех деталях обсудить сцену, которую только что наблюдали.
Действительно, немного погодя Леон застегнул форменную куртку и на прощанье махнул хозяину рукой, но тот, не в силах больше сдерживать свою потребность высказаться, схватил Леона за рукав, навязал ему ещё один стакан бордо на посошок и выложил всё, что знал о девушке в блузке в красный горошек.
Маленькая Луиза – на самом деле, она была не очень маленького роста, но её так называли, чтобы не путать с Толстой Луизой, женой могильщика, – так вот, два года назад маленькая Луиза прибилась к жителям Сен-Люка, как кошка. Некоторые утверждали, что она была сиротой из кирпичной деревушки на Сомме – одной из тех деревень, от которых после немецкого наступления весной 1915 года камня на камне не осталось. Точнее никто не знал; тех немногих, кто в первые недели осведомлялся о её происхождении, она с такой же кошачьей резкостью заставляла замолчать, и впредь этой темы никто не затрагивал. Она говорила на правильном французском, без акцента, который мог бы подсказать, из каких она мест, но это наводило на предположения, что она из хорошей семьи и училась в хорошей школе.