— Нет, — короткий лаконичный ответ. Ей показалось, или в его голосе скользнула обида?
— Малдер… — начала было она, но он остановил ее.
— Не надо… пойдем, проверим его багажник.
А в багажнике машины действительно было, на что посмотреть — медицинский контейнер.
Малдер открыл крышку и с отвращением отвернулся.
— О, Боже, — вырвалось у Скалли. Она, с интересом начала методично перебирать содержимое.
— Сплошные раковые опухоли, — заключила она. — Малдер, эти отходы подлежат переработке. Что ему в них понадобилось.
— Как тебе сказать, — Малдер на мгновение задумался, вглядываясь в ее лицо, он не знал, стоит ли развивать теорию, в которую она не признает, может быть все оставить как есть? Но по опыту прошлых лет, Малдер знал, что лучше выложить ей все свои соображения, пусть не сразу, но она примет его теорию.
— Возможно, Леонард Беттс не только сам состоит из раковых образований… — он замолчал, позволяя невысказанной мысли дойти до сознания Скалли.
— Но и питается ими… — не веря, что говорит это, продолжила она. — Ты хочешь сказать, что он…
Малдер с энтузиазмом закивал. Наконец-то она начала понимать, самое главное — принимать его ход мыслей.
— Что если данному виду эволюции для естественного отбора в качестве генетической основы требуются раковые клетки? То, что для нас смерть, для него — источник жизненной силы…
— Ты не боишься, что Чарльз Дарвин перевернется в гробу, — сказала на это Скалли.
Малдер не обратил внимание на едкую реплику.
— Подумай, почему Леонард Беттс стал санитаром? Почему он берется дежурить в раковом отделении?
На секунду Скалли задумалась над более или менее правдоподобным с ее точки зрения объяснением, но их диалог прервал подошедший полицейский.
Мы проверили машину, — он кивнул на Форд, в багажнике которого стоял контейнер, — она зарегистрирована на имя Элен Тернер. Уолд Бэнк Роуд 318.
Малдер многозначительно посмотрел на напарницу:
— Как думаешь, мамаша сама дала ему ключи?
Дом Элен Тенер
Уолд Бэнк Роуд, 318
Спустя четыре часа
Пронзительный звонок в дверь оторвал Элен от важного занятия — она вязала свитер, причем не простой, а специальную модель по журналам с причудливым орнаментом. Он любит орнамент, она эта знала. Хотела преподнести ему сюрприз на День Рождения. Вообще-то у ее сына было ни одно День Рождения, а несколько, но чтобы отметить их все не хватило бы ее скромной пенсии и пособия по инвалидности.
Поэтому она поздравляла его с одним днем рождения, когда малыш появился на свет.
Вязание от чего-то не заладилось и рисунок упорно не желал проявляться. Вот уже целый день Элен корпела над журналом и только сейчас, кажется, что-то стало прорисовываться… И тут этот проклятый дверной звонок.
Выругавшись про себя, старушка побрела к двери.
На пороге стояли те самые агенты, которые приходили вчера и расспрашивали о ее сыне, но на этот раз, они были не одни. За их спинами плотной стеной стояли пять полицейских.
Женщина из ФБР (как ни старалась Элен, она не смогла вспомнить ее имя) протянула ей бумагу.
— Элен Тенер, у нас ордер на обыск вашего дома.
Что тут было сказать? Элен молча посторонилась.
Войдя внутрь, полицейские рассредоточились по всему дому, Малдер занялся кухней, а Скалли — миссис Тенер, которая сжав губы, упорно молчала, несмотря на требования Дейны:
— Миссис Тенер, мы знаем, что ваш сын жив, и что вы с ним общаетесь. Скажите где его искать.
Вместо ответа Элен демонстративно уставилась в окно, скрестив руки на груди.
— Долго мы будем играть в молчанку?
Элен даже не удостоила ее взглядом, не то что ответом.
— Прошлой ночью он хладнокровно убил женщину. В данном случае укрывательство рассматривается как сообщничество.
Скалли продолжала буравить женщину взглядом, та, в свою очередь, рассматривала пейзаж за окном. Немую сцену нарушил Малдер, который вышел из ванной держа в руке пузырек с йодоповидоном, точно такой, как и в квартире у Беттса.
— Скажите, а это для чего, — он поднял йод на ладони, — очень уж большая емкость. Вы часто режете пальцы? Или отрываете их?
Скалли метнула на Малдера убийственный взгляд, на который он даже не обратил внимание. Похоже, последняя фраза задела не только Скалли, но и Элен. Она, наконец — то, заговорила:
— Когда моему сыну было восемь лет, два мальчика стали задирать его, потому что он не такой как они. Он не обращал внимания, потому что знал — они и мизинца его не стоят, — ее голос был тверд и холоден.