«Кто теряет зрение, тот больше не видит красоты и уподобляется человеку, заживо зарытому в могиле. Если тело подобно склепу (Платон, Фичино), то зрение является освободительной силой, окном в теле человеческом, через которое душа созерцает красоту мира и радуется, приемля тюрьму, коей служит тело, которое, не будь этой возможности, превратилось бы в место пыток».
Если одним словом можно резюмировать духовные поиски, характерные для эпохи Ренессанса, и в первую очередь для Леонардо, то этим словом, несомненно, является красота. Правда, не все вкладывали в это понятие одинаковый смысл. Для Рафаэля красота была обетованием блаженства; для Микеланджело – началом мучения и морального страдания; для Боттичелли – это поэзия, транс, сверхъестественный восторг. Для Леонардо же она была воплощенной тайной. Загадкой, в себе самой заключающей разгадку. Во всяком случае, красота более, чем что-либо иное, стимулировала его любознательность.
Политика
Всё шло к лучшему в лучшем из миров Леонардо, когда король Франции Людовик XII напал на Венецию. Спустя десять лет после падения Лодовико Моро его бывший сообщник, кардинал делла Ровере, ставший папой под именем Юлия II, мог пожинать плоды своей политики: два наиболее крупных итальянских государства находились под властью иностранцев. Испанцы хозяйничали в Неаполе, а французы – в Милане. Они держали страну в тисках, из которых трудно было вырваться. При этом как испанцы, так и французы не помышляли ни о чем ином, кроме как о расширении своих владений, и имели для этого значительные военные средства. Что же касается Венеции, то она находилась в том же положении, в каком несколько веков тому назад оказалась по ее милости Византия: в состоянии крайней опасности.
Когда Людовик XII возглавил антивенецианскую коалицию, население всех итальянских государств выразило свое сочувствие Венеции, стяжавшей себе славу защитницы свободы и независимости. Военная кампания оказалась кровопролитной. Германские, французские и испанские отряды двинулись против Светлейшей республики, и никто уже не мог чувствовать себя в безопасности. Сопротивление, которое оказала Венеция захватчикам, вызвало удивление и восхищение по всей Италии. Представители всех сословий, даже женщины и дети, поднялись на защиту своего города.
Политические события всегда решающим образом осложняли жизнь Леонардо. В марте 1511 года доблестный воин Шарль д’Амбуаз отправился на войну. Смертельно раненный, он распрощался с жизнью в возрасте тридцати восьми лет. В его лице Леонардо потерял единственного покровителя, который всегда понимал и уважал его, не навязывая ему своей воли.
А затем произошла смена власти в Милане. Возвращался Максимилиан Сфорца, сын Лодовико Моро. В его глазах Леонардо выглядел предателем, равно как и все его приятели. Какое-то время Леонардо с членами своей мастерской находил убежище в доме отца Мельци, однако затем счел за благо покинуть Ломбардию. Но куда отправиться? Извечная проблема изгнанника…
К счастью для него, умер Юлий II. Его преемником стал Лев X, первый папа из рода Медичи, сын Лоренцо Великолепного. Воспитанный в традициях гуманизма и увлечения искусством, Лев X породил большие надежды среди художников, рассчитывавших с его помощью превратить Рим в новый очаг творческой деятельности.
Мельци и другие ломбардские художники напоминали Леонардо, какие выгоды он, флорентиец да Винчи, чистокровный тосканец, может извлечь из восшествия на папский престол Льва X. К тому же пришло письмо от Джулиано Медичи, брата папы, второго сына Лоренцо Великолепного. Меланхолик и утомленный жизнью эстет, мягко управлявший Флоренцией, он после избрания старшего брата папой был вызван в Рим, чтобы курировать там искусство. Джулиано выдвинул единственное условие, при котором соглашался покинуть Флоренцию и присоединиться к своему брату-папе: чтобы с ним приехал и Леонардо. Можно сказать, и Леонардо тоже вызывали в Рим. Воле Медичи не принято было противиться. Им нельзя было ни в чем отказывать, ибо это могло быть небезопасно.