«Мы с ученической скамьи усваиваем, что труд создал человека. И не задумываемся над этим особенно. Я испытала на себе, что труд, именно труд способен вернуть к жизни даже самых отчаявшихся».
Перекличка с Николаем Островским… Она в поведении Ирины Триус, в ее делах, в ее мировоззрении, в ее наблюдениях:
«Я по-прежнему верю, что счастье человека — в нем самом. И зависит не от того, как складывается судьба, а прежде всего от того, что представляет собой сам человек и его внутренний мир».
«Очарованная жизнью душа» — так назвала Ирину Триус одна из ее близких подруг, восхищенная оптимизмом и волей этого физически почти бездвижного человека, сумевшего, однако, не только уравнять себя с другими, здоровыми людьми, но и пойти дальше кого-то из них в делах и чувствах.
Обратим снова внимание на резервные способности, использованные человеком в драматической ситуации. Ирина Триус с детства мечтала стать железнодорожницей. Ее влек мир поездов, скоростей, непрестанного движения, мир колесной техники. Как и хотела, приобрела специальность инженера-движенца. Но пришлось, и выступила в новой для себя роли — переводчика-полиглота, специалиста в области технической информации. И еще — пришла к литературному творчеству.
Не скрою, собирая материал для этой главы, анализируя разрозненные поначалу факты, испытывал и продолжаю испытывать чувство благоговения перед людьми, сохранившими внутреннюю счастливость и работоспособность в самых, казалось бы, безнадежных положениях. Но сами они, эти подвижники, все как один требуют относиться к ним без подчеркнутого выделения из общего ряда, без умиления, говорят о своей жизни и работе, как о чем-то обыкновенном, разумеющемся. Нет, они не скрывают своей боли, своей трагедии, но и не хотят, чтобы их изображали мучениками, — ведь ко всему прочему это еще и очень гордые люди. И все же их духовная красота, душевная щедрость, страстное рвение к труду должны быть нами замечены и выделены, хотя бы уже ради напоминания о наших собственных внутренних силах и дарованиях.
Как не изумляться парадоксальным проявлениям человеческой талантливости?! Можно представить себе слепого музыканта. Можно представить себе математика с пораженным слухом. Как представить себе слепого художника? Но были и такие.
К балерине и хореографу Лине По, сверстнице Николая Островского, беда пришла в 1934 году, когда Павка Корчагин уже стал любимым героем молодежи, образцом воли и мужества. Молодая женщина в расцвете сил неожиданно заболевает энцефалитом. Полная потеря зрения без надежд на восстановление. Частичный паралич. Как жить дальше? Уныло тянуть дни? Прозябать в безделии? Она сказала себе:
«Смог же оглохший Бетховен писать музыку. Остужев, потеряв слух, остался выдающимся актером. Николай Островский сменил винтовку на перо писателя. Репин научился писать левой рукой, когда отнялась правая. Я должна преодолеть слепоту».
И преодолела!
Вспомнив свое прежнее увлечение искусством скульптуры, Лина всерьез занялась лепкой. Задуманные образы прорабатывались мысленно в мельчайших деталях, а затем уже натренированными, до предела чувствительными пальцами переводились в материал. Читатель может понять, что за этой короткой фразой, вряд ли объясняющей содержание всего творческого процесса, в действительности лежит огромное напряжение воли и огромное напряжение мысли. Потому что не поделки лепила Лина По, а настоящие, серьезные произведения искусства. От скульптурных «балетных» фигур к портретам Пушкина, Паганини, Чехова, от поэтических скульптур-раздумий к героической теме военной поры… Незрячая, она видела мир остро и объемно, как видит его далеко не каждый зрячий художник, поэт, артист.
Один из любимых поэтов детворы — Леонид Куликов, наш земляк, курганец. Его стихи и сказки — это страна, населенная веселыми и смелыми, дерзкими и озорными, верящими в дружбу и в солнечное будущее мальчишками и девчонками. И порою трудно поверить, что эти прекрасные оптимистические книги написал человек, физически недвижный с детства, пораженный тяжелым недугом.
«Сейчас трудно объяснить, почему я начал писать, — рассказывал Леонид Иванович. — Была любовь к жизни, интерес к поэзии. И было юношеское стремление узнать, какой я, на что способен. Конечно, я много читал. Но мне хотелось активного действия. Шла война, страна вела смертельный бой с фашизмом. Мои товарищи воевали, работали. И мне горько было чувствовать себя иждивенцем. Конечно, я много знал о подвиге Николая Островского. Но Островский — человек суровой закалки, герой гражданской войны, вожак рабочей молодежи, большой талант, много увидевший своими глазами. Ему было о чем писать. А я? Обыкновенный мальчишка, со школьной скамьи «прикованный к постели, как муха к липкой бумаге». Я должен был найти свое место».