Словом, сделали Суслова «героем». А он не заслуживает этого. Решающая роль в смещении Хрущева от начала и до конца принадлежала Брежневу и Подгорному, и никому другому. Такова истина.
П. Шелест, с. 305–306 [1].
Слабый лидер, позволяющий челяди изображать себя сильным и отдающий ей поводья власти, — находка для любой административно-бюрократической свиты, получающей благодаря этому возможность с ногами забраться на трон повелителя. Что из того, что от такого вождя уже не исходит ни путных распоряжений, ни осмысленных импульсов, которым призван повиноваться созданный для этого аппарат? В целях самосохранения, для оправдания, для оправдания собственного существования как необходимого рычага управления аппарат готов создать воображаемую, имитированную (virtual) реальность, сконструировать при этом не только искусственный, компьютерный мир, но и самого вождя, который будет им управлять или по крайней в мере в это верить.
Так, свита в конечном счете не нуждается в истинном короле, чтобы его сыграть, — любой шут или паяц лучше подойдет для этой роли. Больше того, подлинный лидер, а не повторяющий слова за суфлером актер — помеха аппаратной драматургии и подлежит замене при первом удобном случае. В этом — истинные причины устранения Брежневым и стоящим за ним слоем партийной номенклатуры с советской политической сцены непредсказуемого Хрущева.
А. Грачев, с. 17.
И сотрудничество, и финальное столкновение двух таких деятелей, как Хрущев и Брежнев, были, можно сказать, предопределены их характерами.
Находясь рядом с Брежневым в годы, когда у руководства стояд Хрущев, можно было наблюдать немало любопытных фактов и обстоятельств.
К Хрущеву как человеку Брежнев в общем относился хорошо, помнил и ценил все, что тот для него сделал. Причем не только когда Хрущев был у власти, но и потом. Брежнев, создавая свой собственный «имидж», публично помалкивал о Хрущеве и его заслугах, но в частных разговорах нередко их признавал.
А. Александров-Агентов, с. 118
Когда освободили от должности Хрущева, не видели замены. Встал вопрос — кто? Вторым секретарем был Брежнев. Доступный, вальяжный, с людьми умел пообщаться, не взрывался никогда. И биография. Всю войну прошел, до войны был секретарем обкома партии. Казалось, подходящий человек. Но главное выявилось потом — что он был очень некомпетентным руководителем. Наверное, чувствуя это, ревновал Косыгина.
К. Мазуров, с. 207 [13].
Считаю, что Брежнев как руководитель партии и государства был фигурой случайной, переходной, временной. Если бы не Подгорный, его бы через год сменили. Поддерживал Брежнева Подгорный. А почему — не знаю. Брежнев боялся особенно тех руководителей, кто помоложе. Так были убраны Семичастный, Шелепин, Катушев. Впоследствии он расправился со всеми, кто его на первых порах поддерживал, — с Вороновым, Подгорным, Косыгиным.
П. Шелест, с. 307 [1].
Интересная деталь. С середины 1964 года записи исчезают… Брежнев работает, выступает, фиксирует на отдельных листках указания и распоряжения Н. С. Хрущева, но о чем-либо остальном ни слова. В это время, как мы знаем, исподволь велась работа по подготовке к смещению первого секретаря, и Брежнев был предельно осторожен: почти не писал о встречах с «соратниками», не упоминал об охоте, о звонках и т. д. Формировался внутрипартийный заговор.
Лишь после того как удалось «свалить» Хрущева, во второй половине октября 1964 года, вновь появляются обильные записи в рабочих тетрадях, блокнотах, специальных книжках для заметок, выдаваемых членам политбюро.
Д. Волкогонов, кн. 2, с. 83.
Теперь кое-кто утверждает, что октябрьский Пленум готовился по всей форме, в согласии с Уставом, что никакого заговора не было. Позволительно спросить: а зачем тогда предварительно обрабатывали многих членов ЦК? Почему в ходе подготовки к Пленуму надо было использовать КГБ, а не механизм внутрипартийной демократии? Тогдашний секретарь ЦК КП Украины в О. И. Иващенко (а не Насриддинова, как ошибочно указал в «Неделе» М. Стуруа) пытался дозвониться Н. С. Хрущеву в Пицунду, чтобы предупредить его о заговоре, но эти попытки были блокированы. В прессе промелькнуло предположение, что заговор удался потому, что противники Хрущева, извлекая опыт из прошлого, действовали искусно. Пожалуй, это так (по крайней мере по сравнению с 1957 годом), хотя не обошлось и без серьезной накладки, которая могла бы очень дорого обойтись заговорщикам: ведь Хрущев об этом узнал!
П. Родионов. Знамя. 1989. № 8. С. 189.
Первое лицо в государстве, где господствовал культ личности, не назначали и тем более не выбирали. Первое лицо само делало себя. Оно всегда было тем, что в английском языке называют «сэлфмейдменом», в буквальном переводе — человеком, сделавшим самого себя. Ведь выбрали же первым лицом в государстве сразу после смерти Сталина Георгия Маленкова! А он не устоял. (В Китае аналогичная судьба постигла Хуа Гофэна.) Брежнев же устоял, выстоял и победил и властвовал почти два десятилетия. И не потому, что он был продуктом, посредственным продуктом, консенсуса.
Схема Роя Медведева разваливается, если вспомнить даже лежащие на поверхности события, не углубляясь во тьму коридоров власти. Как известно, Брежнев стал единоличным лидером не с ночи на утро. К власти после свержения Хрущева пришел, по сути дела, триумвират Брежнев — Косыгин — Подгорный. Лишь со временем Брежнев возобладал в нем. А устранение слишком занесшегося Кириленко? А укрощение строптивого Шелеста? А расправа со взбунтовавшимся Егорычевым? А уход Мазурова «по состоянию здоровья»? Нет, Брежнев был сработан не из глины сентиментальности, замешенной на слезах умиления и растроганности. Это был беспощадный боец со стальными кулаками, хотя и в бархатных перчатках.
Нельзя путать интеллектуальную посредственность политического деятеля с его способностью стать лидером. Эти две ипостаси не всегда совпадают, а скорее всего ц чаще всего не совпадают… Вполне допускаю, что Брежнев, подобно Есенину, ни при какой погоде не читал «пузатый «Капитал». Но последнему это не помешало стать великим поэтом, а первому — первым лицом в государстве. И тот, и другой обладали талантом: один — поэта, другой — лидера.
Талант лидера предполагает прежде всего волю, целеустремленность, жесткость, переходящую «при надобности» в жестокость, отсутствие предрассудков. Брежнев владел этими качествами больше и лучше, чем его соперники, а посему и возобладал. Слабое наполнение его интеллектуального пульса и гедонизм, граничивший с развратом, разложением и казнокрадством, не должны заслонять этого обстоятельства…
Парадокс — и совсем не психологический, — заключается в том, что посредственность не только в интеллектуальной сфере, но и в сфере политической и государственной отнюдь не является непреодолимой помехой для захвата лидерства. Здесь скорее играют роль такие «внешние» факторы, как время, система, случай, везение, долготерпение, долгожительство, а следовательно, и здоровье.
М. Стуруа, с. 170–171 [13].
В аппаратной борьбе Брежнев проявил ум, хитрость и изобретательность. Пусть медленно, но сумел вытеснить, «выжить» из руководства всех своих соперников и недоброжелателей. И без конфликтов и срывов, без кровавых репрессий, как Сталин, и даже без публичного поношения, как Хрущев, обеспечил послушание, покорность и даже страх (к моему удивлению, его боялись, боялись даже Андропов и Громыко, мне кажется, и Суслов). Он очень ловко манипулировал властью, держа каждого на таком месте, на котором, по его мнению, тот был удобен.