Схожими воспоминаниями поделился и друг юности Гайдая Павел Нестеров:
«Ближе познакомиться с Леней мне пришлось при организации концертов в госпиталях (1938, 1939 годы — бои на Хасане, Халхин-Голе), в полку НКВД, у шефов нашей школы.
Летом 1940 года выезжали в район станции «Байкал» отдыхать на окраине тайги, где устраивали концерты в одном из подразделений НКВД. В этих мероприятиях Леня всегда отличался высокими артистическими способностями, а в свободное время затевал шутки, игры, пение песен. Ну а самое памятное для меня — это когда Леня, Коля Метельский и я оказались в лагере Дворца пионеров и школьников в районе села Щукино вверх по Ангаре.
Жили в одной палатке. Были сформированы две роты пехоты и моряков. Нас одели в соответствующую форму, обучали ведению боя, а в заключение прошли учения. Было очень интересно. В свободное вечернее время после ужина в столовой проводились вечера встреч с пением песен, чтением стихов, выступлениями акробатов и т. д. Особенно большой интерес вызывали выступления Лени и Коли. Коля обычно читал монологи драматического характера из произведений советских писателей. Ну а Леня, наоборот, вызывал смех и слезы чтением произведений Зощенко, импровизируя «в лицах» Он умело пользовался шутками…
Вспоминается такой случай. Однажды нашей троице поручили переправить лодку в ОСВОД[1] Иркутска.
Естественно, мы старались повстречаться с одноклассниками. Так вот, Леня придумал, что когда нас в морской форме увидит кто-либо из девчонок, то на интерес отвечать: «Мы учимся в Дальневосточной подводной школе» На бескозырках значились буквы «ДПШ» — Дворец пионеров и школьников. Так это и случилось, и шутка была принята всерьез. Таких выдумок у Лени было много, он всегда был весел»{9}.
О забавном случае, связанном со сценической практикой Гайдая и его друзей, рассказал Юрий Соболевский: «В то время были популярны лыжные переходы, участники которых давали концерты в подшефных организациях. Под Новый 1941 год организовали поход большой группы в подшефную школу села Маркова. Дали концерт в школе, куда собрались все от малых детей до стариков. Невозможно не вспомнить один эпизод. Играли «Злоумышленника» Чехова. Леня — следователь, я — Денис Григорьев. Простой деревянный стол, на нем керосиновая лампа (электричества в селе не было). Справа настольные счеты, слева портфель (для солидности). Леня на деревянном стуле учителя, я — на табурете. Когда я произношу слова: «Это вы про ту гайку, что под красным сундуком лежала?», разгневанный следователь хватает счеты, взмахивает ими и они… рассыпаются. Косточки раскатились во все стороны. Наши ребята, зная содержание, «заржали»! Их подхватили ученики и родители. Неописуемый восторг! Падает портфель, из него выпадает краюха хлеба. Следователь кричит: «Из-за тебя всухомятку питаться приходится!» На что отвечаю: «Я вам сальца принесу» Ребята хохочут до слез. Гайдай продолжает: «Вот и в этих счетах не хватало гайки, видишь, что вышло? Поэтому к вам и поезда не идут, приходится добираться на лыжах». Дальше всё по тексту Чехова. Да простит он нас за эту отсебятину!»{10}
Потом было окончание учебы, совпавшее с началом войны. Выпускникам 42-й железнодорожной школы 1941 года, как и всем их сверстникам, отказали в незамедлительной мобилизации на фронт. В ожидании повесток бывшие одноклассники разбрелись, ну а Леня, естественно, продолжил участвовать в самодеятельности.
Вот что рассказал одноклассник Гайдая Юрий Лосев:
«Вспоминается оркестр народных инструментов при клубе железнодорожников, который находился рядом с нашей школой. Руководил им Леонид Алексеевич Каменский, и он состоял исключительно из наших учащихся. То были братья Лоси, Глебов Анатолий, Владимир Трынкин, Павел Журавлев, Владимир Трепачкин (Федоров). Я играл на домре вторую партию, а Леня — на балалайке «прима».
Играли на всех вечерах, посвященных торжественным датам, пользовались успехом. Были даже приглашены на Всесоюзную олимпиаду в Москву, но поездка не состоялась из-за отсутствия денег (проездных и кормовых). Один раз выступали по местному радио, как тогда говорили, «бороздили эфир».