Катя Красина. Фотограф Фрэнсис Гудмен. 1933 г.
Между тем инициатива Макдональда вызвала целую волну признания Советского Союза. Италия сделала этот шаг, обещанный Муссолини Красину, 7 февраля. Всего через месяц после этого за ней последовали Норвегия, Австрия, Греция и Швеция. Наметился прогресс и в отношениях с Францией: 30 октября левоцентристское правительство Эдуара Эррио также признало СССР, а 4 ноября сообщило Москве, что хочет видеть в роли полпреда в Париже не кого-то, а Красина.
Леонид Борисович сыграл большую роль в принятии решения о признании — 6 июля 1924 года он прибыл из Берлина в Париж, где общался с рядом политиков, включая Эррио. Франция и французы Красину не слишком нравились, поэтому своему назначению полпредом он был весьма удивлен. Даже сетовал на то, что эту должность отдали не Раковскому, известному франкофилу, а ему, кому всегда больше нравилась Англия. Но раз работа поручена, за нее надо браться.
На парижский вокзал Гар-дю-Нор он приехал на поезде из Берлина 4 декабря. Там его ждали сотни, если не тысячи людей — работавшие во Франции граждане СССР и французы, среди которых было много сторонников коммунизма. Встречать Красина пришел и Владимир Маяковский, знакомый с ним еще с довоенных времен; они жили на соседних дачах в Куоккале. Потом, уже после смерти Красина, поэт написал:
Речь идет о Жаке Дорио, политике-коммунисте, игравшем самую активную роль во встрече Красина. Позже он поссорился с СССР и стал столь же ярым поклонником фашизма. А тогда у советского полпреда были другие недоброжелатели: вскоре после прибытия, 11 декабря, прямо у посольства его едва не застрелила русская эмигрантка Мария Диксон (Евгеньева), которую суд признал душевнобольной. Об этом событии узнал весь мир; написал о нем в своем дневнике и писатель Михаил Булгаков: «Приезд monsieur Красина ознаменовался глупейшей в „style russe“ историей: полоумная баба, не то журналистка, не то эротоманка, с револьвером приходила к посольству Красина — стрелять. Полицейский инспектор ее немедленно забрал. Ни в кого она не стреляла, и вообще это мелкая, сволочная история. Эту Диксон я имел удовольствие встречать не то в 22-м, не то в 23-м году в милой редакции „Накануне“ в Москве, в Гнездниковском переулке. Толстая, совершенно помешанная баба. Выпустил ее за границу pе re (папаша. — В. Э.) Луначарский, которому она осточертела своими приставаниями».
Виктор Окс. [Семейный архив Окс]
Любовь Васильевна Красина, охотно игравшая в Лондоне роль торгпредши, перебралась в Париж вместе с дочками, чтобы с еще большим удовольствием играть роль супруги посла. Для начала она занялась обновлением (конечно, за счет Советского государства) убранства в обветшавшем здании русского посольства на рю Гренель. Она так описывала жизнь своего мужа в Париже: «К девяти утра Л. Б. уже работал в своем кабинете. После чтения почты он получал отчеты за прошедший день от отдельных подразделений по торговле и другим делам. Иногда по утрам он принимал представителей других стран, желавших получить достоверную информацию о положении в России. По вечерам он часто посещал официальные приемы, на которых должен был присутствовать по статусу. Эта часть его обязанностей не доставляла ему никакого удовольствия, и он говорил: „Вот почему мне гораздо больше нравится работать в Англии, а не во Франции. Француз ничего не может сделать, не устроив сперва банкет. Прежде чем заключить какую-нибудь сделку, нужно съесть как минимум два громадных ужина вместе с людьми, с которыми ведешь переговоры. Еда там вкусная, но для меня это смерть!“»
Его надежды на налаживание отношений с Францией при правительстве Эррио не оправдались: как большинство французских правительств, оно было весьма шатким. Красин писал: «Вопрос об отношениях с СССР и даже вопрос о долгах, в сущности, сейчас мало интересует Эррио — ведь некогда заботиться о прическе, когда вопрос идет о голове». Скоро правительство пало, и в новом кабинете Поля Пенлеве пост министра иностранных дел занял ветеран французской политики Аристид Бриан. Однажды он неожиданно явился в полпредство к Красину и вполне дружелюбно пообщался с ним, выразив надежду на урегулирование всех спорных вопросов. «Стелет довольно мягко, посмотрим, каково будет спать», — комментировал Леонид Борисович. И действительно, Бриан, как и Эррио, не смог улучшить отношения с СССР, поскольку был занят политическим выживанием.