Феликс Кон в якутской ссылке
Арест покончил с надеждами Красина найти работу и закончить обучение в институте. Сорвался и план устроить личную жизнь: Люба уехала в Лозаннский университет учиться медицине (в России женщины еще не имели такой возможности). В конце декабря она написала ему письмо с привычными нежностями и признанием: «Захлебываюсь от жажды знаний и занятий». Но не сказала ни слова о том, что еще в Петербурге встретила молодого языковеда-индолога Дмитрия Кудрявского, увлеклась им и вскоре вышла замуж; в следующем году у них родился сын Владимир. Кстати, в скором будущем Кудрявский, прежде далекий от политики, стал марксистом и вошел (вместе с В. Ульяновым) в Петербургский союз борьбы. Почти наверняка эта метаморфоза произошла под влиянием Любы, поскольку за расставанием Кудрявского с ней — уже через несколько лет — последовал и его отход от марксизма.
Конечно, до Красина в конце концов дошла новость о замужестве любимой. Но он не унывал — в конце концов, ему было лишь 24 года, и 4 января засел за новое письмо родителям: «Как ни неожидан такой финал и как ни тяжелы его последствия для всех нас, волей-неволей надо мириться, ибо сожалениями и вообще нытьем нисколько не поправишь дела, а только, наоборот, ухудшишь свое же собственное самочувствие. Потеря времени, правда, громадная, и инженерский диплом опять отодвигается в туманную даль, но даже и в этом смысле я еще не теряю надежды. Бывают люди, оканчивающие учиться в высших учебных заведениях к 40 годам, а мне еще и до 30 больше 5 лет остается. Займусь потом языками: по-французски я уже скоро начну читать свободно, а зная немецкий и французский языки, уже нетрудно изучить и английский, ибо в нем все слова имеют либо романские, либо германские корни. Может быть, даже решу изменить своей технологии и попробую подготовиться на 3 или 4 курс Института инженеров путей сообщений. Словом, способы возможно целесообразнее распорядиться свободным временем всегда найдутся, раз только будет охота заниматься».
Возможно, он успокаивал родных, от которых скрывал свою революционную активность, но не исключено, что ему и правда хотелось тогда бросить политику и отдаться тому, что всегда влекло его, — практической инженерной работе. Поработав на железной дороге, он увлекся этой областью техники и стремился принять участие в самом грандиозном железнодорожном проекте тех лет — сооружении Транссибирской магистрали. Оно началось в 1891 году, а к весне 1895-го была готова уже половина пути общей протяженностью до 10 тысяч километров. Магистраль тянули одновременно с запада, от Миасса, и из Владивостока, чтобы встретиться как раз в районе Иркутска и озера Байкал, где проходил самый трудный участок строительства. Там остро требовались не только рабочие, но и инженеры, и руководство дороги могло закрыть глаза на «неблагонадежность» Красина. Он упросил родных пробивать его устройство на работу, как и магистраль, с двух концов: пока Герман хлопотал за него в Петербурге, Антонина Григорьевна в Иркутске подала прошение генерал-губернатору Горемыкину, который, как уже говорилось, сочувственно относился к их семье.
В ожидании результата всех этих хлопот Красин, как и прежде, не терял времени даром, штудируя книги из тюремной библиотеки. Прочитав книгу Г. Плеханова «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю», он, по собственному признанию, «с диким восторгом катался по нарам… Мой задор и марксистский пыл окончательно утвердились с того момента, и завоевание всего мира для дела марксизма представлялось мне в моей камере сущим пустяком». В феврале он принес-таки присягу на верность императору и тут же направил министру внутренних дел прошение, где утверждал, что страдает «хронической болезнью дыхательных путей», которая в сыром климате Вологодчины может обостриться, а врача там найти почти невозможно. По этой причине он просил назначить ему местом ссылки Иркутск, где врачей хватает, к тому же там проживает его семья. Про работу на строительстве магистрали, естественно, ничего не говорилось, иначе он бы точно ее не получил.
Избранная тактика оказалась верной: 6 апреля 1895 года Леониду, который 31 марта вышел из тюрьмы, было предписано отправиться в Иркутск и жить там три года под гласным надзором полиции. Уже через три дня он выехал из Воронежа в Москву, откуда второй раз в жизни совершил путешествие в кибитке по Большому Сибирскому тракту. Долгий и утомительный путь до Иркутска завершился только 25 мая; очень скоро этот путь будет занимать всего несколько дней, и Красин приложит для этого немало сил и способностей.