Для налаживания отношений с бакинцами в город прибыли искровские эмиссары Лев Гальперин и Богдан Кнунянц, которые предложили первым делом наладить канал переброски газеты в Баку для перепечатки. Для этого в Баку была создана транспортная группа под кодовым названием «Лошади», доставлявшая «Искру» из Персии морем или из Турции через Батум. С заграничным центром она общалась запросами наподобие такого: «Высылайте в Батум 3–5 пудов литературы, заверните по одному пуду в брезент, чтобы в случае надобности можно было бы бросить в море. Главное внимание обратить на своевременное извещение о следовании транспорта, то есть постарайтесь известить нас в Баку о дне прибытия парохода в Батум».
Название группы стало в будущем одним из псевдонимов Красина, но пока что он не включился в ее деятельность. Правда, вскоре после приезда в Баку он встретился с Николаем Козеренко, с которым познакомился еще в Нижнем, и начал получать от него информацию о работе революционного подполья. Но вел себя осторожно, предполагая, что за ним установлена слежка. Только потом он узнал, что полиция долгое время даже не знала о его местонахождении: он добросовестно сообщил харьковским властям, что уезжает в Баку, но они почему-то не удосужились передать эти данные в Петербург. «Пропавшего» подозреваемого искали в Москве, Казани и даже в Средней Азии и только в конце 1901 года нашли в Баку, где его к тому времени уже знало всё местное общество.
Элегантный инженер посещал светские мероприятия, танцевал на балах, на него заглядывались местные красавицы. Дорожа достигнутым положением, он не мог помочь товарищам в обустройстве типографии, хоть его и увлекала эта новая техническая задача. Пока что он ограничился тем, что взял бакинских «лошадей» к себе на работу, чтобы его общение с ними не вызывало подозрений. Позже он вспоминал: «В скором времени чуть ли не все наличное ядро бакинской с.-д. организации очутилось на моей электрической станции в тех или иных служебных ролях: Козеренко — бухгалтером, Гальперин — статистиком, Авель Енукидзе — чертежником, В. А. Шелгунов и С. А. Аллилуев — монтерами и т. д. Электрическая станция, да еще строящаяся, была чрезвычайно удобной базой для помещения в ней всякого рода людей, вплоть до нелегальных, для использования паспортных возможностей, а также хранения литературы, шрифта и т. п., причем наиболее ответственные потайные склады были устроены даже так, что в случае обыска можно было зажечь одну-две нефтяные форсунки — и соответственный тайник становился абсолютно недоступным. Два-три раза жандармы пробовали производить обыски на электрической станции, но, безнадежно махнув рукой, должны были оставить в покое эту техническую цитадель, ввиду полной невозможности там что-либо сделать».
Новоявленные «электрики», судя по их воспоминаниям, относились к Красину с таким же уважением, как прежде студенты. Некоторые надолго стали его друзьями, как Авель Енукидзе, который вспоминал: «Леонид Борисович был в высшей степени точным, как часовой механизм (причем это никогда не бросалось в глаза, как у многих педантов), и вместе с тем он был человеком широчайшего размаха. Он, казалось, свободно действовал во всем, но фактически каждый шаг был у него точно рассчитан, расчленен. Эта особенность сказывалась во всей его работе, в его отношениях с людьми и в каждом деле, за которое он брался. Каждый из нас был уверен, что при любых обстоятельствах все, что он скажет, будет действительно сделано».
Летом 1901 года Красин с тщательным соблюдением правил конспирации познакомился с Кецховели и был впечатлен способностями молодого революционера. Возможно, именно он добыл для Ладо деньги, на которые в Тифлисе был куплен печатный станок: он работал лучше предыдущего, но для него требовались матрицы, отливающиеся с макетов набора. Чтобы печатать «Искру», макеты для каждого номера надо было привозить из-за границы. Тут на помощь снова пришел Красин: как инженер, он мог беспрепятственно получать из-за границы технические книги и журналы — в их обложку агенты «Искры» и вклеивали макетные листы. Не обходилось без накладок, о чем он вспоминал, как обычно, с юмором: «В одно прекрасное утро я получил повестку от таможни о прибытии на мое имя заграничной посылки. Отправляюсь в таможню, и — о, ужас! — мне передают грубейшим образом переплетенный атлас с обложками, толщиной в добрый палец, заполненный внутри какими-то лубочными изображениями тигров, змей и всякого рода зверей, не имеющих ни малейшего отношения к какой-либо технике или науке. Без сомнения, господь бог протежировал нам в этом техническом предприятии, а сонные бакинские таможенные чиновники были его союзниками в этом деле».