Образование Эдит получила домашнее, а затем театральное: училась в Ленинградском хореографическом училище имени Вагановой. Ей было двадцать с небольшим, когда отец взял ее солисткой в свой оркестр, где она работала с небольшими перерывами около двадцати лет. Но еще до этого Леонид Осипович решил дать Эдит полноценное театральное образование — «я уверен, что в ней сидит мой талант драматического актера». Он обратился к старому своему другу Рубену Николаевичу Симонову, руководителю театра Вахтангова. В день, когда дочери исполнилось 18 лет, он сказал ей: «Пора, как говорят в Одессе, прибиваться к берегу. Мы с мамой хотим отправить тебя в Москву в училище при театре Вахтангова». Эдит зааплодировала от радости — она стремилась в Москву, как все три чеховские сестры, вместе взятые.
Романтическая натура Диты провоцировала ее на увлечения, доставлявшие немало беспокойства семье. Одним из них стала безответная влюбленность в Исаака Дунаевского. Нежно любя дочь, Утёсов в стихотворном послании ей не удержался от шуток по поводу ее бесконечных влюбленностей, а заодно и склонности Елены Осиповны к полноте:
В день 18-летия дочери Леонид Осипович написал письмо Рубену Симонову (к сожалению, в архиве Утёсова его нет). Вскоре он получил ответ: «Дорогой Л. О., получил ваше письмо. Я очень тронут вашим доверием ко мне как к художнику, и от вас слышать это для меня особенно радостно и ценно. Сделаю все от меня зависящее по отношению к вашей дочери и надеюсь воспитать в ней хорошую актрису для своего театра. Думаю повидать вас в Ленинграде, куда едет театр Вахтангова на гастроли в мае месяце. Жду вашей новой работы, о которой слыхал (от Виктора Самойловича) очень много хорошего. Жму ваши руки, дорогой и любимый Л. О. Ваш Рубен Симонов, 17.04. 1933 г.».
Летом того же года Эдит уехала в Москву и была принята в театральное училище, которое сегодня носит имя Бориса Щукина. Училище она по каким-то непонятным причинам не окончила, но вскоре Утёсов со своим оркестром приехал в Москву, и Эдит оказалась в оркестре отца. Этот оркестр она покинула не по своей воле в конце 1950-х годов под предлогом «семейственности». Никто не посчитался с тем, что в спектакле Утёсова «Темное пятно» на музыку И. О. Дунаевского она блистательно сыграла главную роль. О ее игре в этом спектакле высоко отозвались и сам Дунаевский, и другой популярный композитор — Никита Богословский. Но это не тронуло московских чиновников от культуры, давно относившихся с подозрением к чересчур популярному Утёсову и его оркестру.
Антонина Ревельс вспоминала: «Однажды Утёсову позвонили из Министерства культуры и велели Диту из оркестра уволить. Это был для Леонида Осиповича страшный удар. Он долго думал, как это сделать безболезненно для дочери. И придумал. Он сказал ей: „Диточка, знаешь, давай мы поступим так. Ты уйдешь из оркестра и создашь свой маленький джаз. И увидишь, все сразу успокоятся, исчезнут эти несправедливые рецензии“. Дита так и сделала. И действительно, рецензии стали совсем другими, травля прекратилась. Ее джаз пользовался большим успехом».
Лебединая песня
Судьба Эдит при всех ее дарованиях и успехах оказалась трагической: Утёсов пережил свою дочь на несколько месяцев. За несколько лет до этого она оказалась в больнице в тяжелом состоянии. Приговор врачей был смертельным — лейкемия. Больница находилась в Подмосковье, навещать дочь часто Утёсову было не по силам, и это делала Антонина Сергеевна Ревельс. Когда же Леонид Осипович сам приехал навестить Эдит, ужас, охвативший его, был неописуем. Дита, узнав отца, страдальчески закричала — говорить она уже не могла. На ее мертвенно-белом лице выделялись только глаза, смотревшие с отчаянной мольбой. Взяв себя в руки, Утёсов сел рядом с дочерью и гладил ее лицо, что-то при этом приговаривая. Похоже, только тогда он окончательно понял, что потерял дочь. Спустя годы Антонина Сергеевна напишет: «Трагизм этой встречи для меня незабываем».
Мне довелось слышать разные толки по поводу отношений Антонины Ревельс и Эдит Утёсовой. Вот что пишет по этому поводу Валерий Сафошкин: «По мнению многих, окружавших Эдит Леонидовну в последние годы, сокрушительный удар ее и без того подорванному здоровью нанесло жесткое, чтобы не сказать жестокое, противостояние со штатной любовницей отца, бывшей танцовщицей оркестра Антониной Ревельс». Между тем роман Утёсова и Ревельс продолжался более тридцати лет и был у всех на виду еще при жизни Елены Осиповны, а уж после ее смерти и вовсе перестал быть тайной. В особенности после смерти в 1974 году мужа Ревельс — танцора Валентина Новицкого. Вот отрывок из шуточного стихотворения Утёсова, сочиненного в 1966 году, после смерти Елены Осиповны, но еще при жизни Новицкого. Оно написано на «фирменном» утёсовском бланке 14 марта, в день рождения Антонины Сергеевны:
Эта «шарашка» как-то подозрительно напоминает народное выражение «шарашкина контора», говоря о том, что в теплом, немного ироничном отношении Леонида Осиповича к его возлюбленной все-таки скрывался оттенок недоверия. Это, разумеется, не дает оснований во всем доверять мемуаристам, враждебно настроенным в отношении второй жены Утёсова. Вот еще один отрывок из книги Валерия Сафошкина: «Когда Утёсов стал сдавать, терять над собой контроль, Антонина Ревельс снова возникла в его квартире. Об истории ее второго пришествия говорят многие. Сама она в книге „Рядом с Утёсовым“ утверждает, что это он ее позвал. Но в это мало кто верит…»
Я не стану опровергать слова Сафошкина, но и расписаться под ними не решился бы. Я часто виделся с Антониной Сергеевной во время ее работы над книгой «Воспоминания об Утёсове», и мне казалось, что она искренне относится к его памяти… Расхожему мнению о том, что Ревельс преуспела в разбазаривании ценностей из утёсовской квартиры, верить не хочется. Когда я бывал у неё, все картины в комнате Утёсова, включая великолепный портрет Шаляпина, были на месте. Но отрицать того, что Эдит Леонидовна находилась со своей мачехой в достаточно напряженных отношениях, я не могу. Тем более что это, кроме Сафошкина, утверждают и другие люди, хорошо знавшие семью Утёсова.
«В самый разгар противоборства, — продолжает Сафошкин, — Эдит не выдержала, и оказалась в больнице… С помощью утёсовского авторитета она (Антонина Ревельс. — М. Г.) прописалась в квартире и, втайне от всех, оформила брак с Леонидом Осиповичем, который, по свидетельству его постоянного врача, был уже совсем плох и практически утерял всяческий интерес к жизни». Лечащий врач и друг семьи Утёсовых Евгения Адольфовна Физдель говорила мне то же самое. Добавлю, что о новом браке Утёсова не знал почти никто из его друзей. Не узнала о нем и Эдит.
Она умерла 21 января 1982 года. Леонид Осипович был так расстроен, что при всем своем влиянии не сумел настоять, чтобы ее похоронили рядом с матерью на Востряковском кладбище. Эдит Леонидовну похоронили совсем в другой части кладбища, рядом с могилой мужа. Ее супруг Альберт Александрович Гендельштейн, выдающийся кинодокументалист (в 1945-м он первым снял горящий рейхстаг), умер годом раньше; до этого он много лет страдал болезнью Паркинсона. Разумеется, смерть Альберта, настоящего друга Диты, усугубила ее и без того тяжелое состояние. Леонид Осипович относился к зятю с глубоким уважением, чему осталось немало свидетельств в его архиве. Процитируем хотя бы стихотворение «Бритва», посвященное Альберту Гендельштейну и написанное в день его рождения в 1957 году: