– Дилан! – окликнул священник. – Ты не видел Джеймса?
Мальчик на лестнице, положив тяжелые садовые ножницы на плечо, обернулся:
– Он был в сарае.
– Он выполняет свои обязанности! – с готовностью подхватил исследователь муравьев.
– А ты свои выполнил? – спросил его отец Макинтайр.
– Да, сэр.
– Молодец!
Он двинулся дальше по дорожке из выцветшей на солнце крупной гальки, принесенной с берега моря, и черная ряса контрастно выделялась на ней, когда он шел к сараю на нижнем участке. Здесь отец Макинтайр прислонился к теплым старым доскам, наблюдая, как мальчик сметает остатки сена из-под копыт лошадей к дальней стенке стойла. Метла была слишком длинной для него и все время выпадала из рук.
Джеймс подрос – все еще ребенок, он тем не менее взрослел с каждым днем. Отец Макинтайр шагнул в сарай и тут же окунулся в удушливую жару, царившую под ветхой деревянной крышей. Джеймс вытер лоб рукавом и нежно похлопал кобылу по холке. Она вдруг попятилась.
Отец Макинтайр схватился за уздечку:
– Тпру! Что это на нее нашло?
Джеймс поднял на него удивленные глаза:
– Не знаю. Она сама не своя.
– Ты проверял стойло? Там нет змей? На прошлой неделе мы уже потеряли из-за этого козочку.
Глаза Джеймса вспыхнули. Он поменял метлу на вилы и принялся ворошить сено в углу. Из развороченной кучи выползла длинная коричневая змея и скользнула у него между ногами. Лошадь, поднявшись на дыбы, забила передними копытами в воздухе.
– Я загнал ее в угол! – крикнул Джеймс.
Отца Макинтайра передернуло.
– Не подходи к ней близко, Джеймс! Просто быстро прикончи ее!
На лице мальчика было написано замешательство.
– Я не могу причинить ей вреда, отче. – Ловко подхватив змею на вилы, он поднес ее к двери и швырнул в траву.
– Джеймс, ради всего святого… – Отец Макинтайр прижал руку к груди. – Никогда больше так не делай. Знаешь, мир прекрасно проживет, если в нем станет на одну змею меньше.
Джеймс, руки и макушка которого были обсыпаны сеном, насупился. Отец Макинтайр покачал головой и, рассмеявшись такой нешуточной мальчишеской серьезности, потрепал его по волосам:
– Ты бесстрашный. И всегда был таким.
Джеймс погладил лошадь по морде, и она успокоилась. Тогда он снова взялся за вилы, чтобы собрать разбросанное сено.
Отец Макинтайр остановил его:
– Посиди со мной немного.
– А как же работа?
– Подождет.
Они вышли из пропитанного запахом лошадей и сена сарая и сели на нагретый солнцем валун. Отец Макинтайр протянул мальчику коричневый сверток:
– С днем рождения!
– Нам не положено получать подарки.
Священник усмехнулся:
– Бывают исключения. Давай, Джеймс. Разверни его.
Мальчик неохотно развязал бечевку и развернул оберточную бумагу. При виде Библии в кожаном переплете выражение его лица не изменилось.
– Это совсем новая книга, а не подержанная из церкви, – пояснил отец Макинтайр. – Я понимаю, что сам бы ты такое не выбрал, но… – он сделал паузу, выбирая подходящие слова, – но, возможно, ты заглянешь в нее в поисках ответов. Может быть, не сейчас. Возможно, когда-нибудь потом.
Джеймс посмотрел на книгу в своих руках:
– Спасибо, отче.
Отец Макинтайр не мог решить, то ли следует встряхнуть мальчика, то ли обнять его, поэтому просто легонько ущипнул за подбородок:
– Почему ты всегда выглядишь таким серьезным, сын мой?
Джеймс не ответил. Впрочем, священник и не рассчитывал на это.
Отец Макинтайр перевел взгляд на вымощенную камнем тропинку, и от нахлынувших воспоминаний в уголках его глаз пролегли морщинки.
– По этой дорожке я учил тебя ходить. – Он махнул рукой за сарай. – Там есть ровный участок. Когда твои ножки достаточно окрепли, мы каждый день приходили сюда, чтобы потренироваться. Ты держался за мой указательный палец и сжимал кулачок так крепко, что у меня побелели суставы. – Он взглянул на руку, как будто вновь увидел это. – Ты был решительно настроен научиться ходить. Едва начав ползать, ты уже пытался встать на ноги.
Солнечные лучи окрасили рыжеватую шевелюру мальчишки в золотистый цвет.
– Я помню, как впервые взял тебя на руки. Тебе тогда была неделя от роду, не больше. Ты ужасно покраснел и кричал так сильно, что мне показалось, будто ты сейчас лопнешь. – Взгляд священника затуманился от воспоминаний. – Я очень испугался. Руки мои тряслись, и я боялся уронить тебя. Я тогда и сам жил тут всего месяц. – Он мягко улыбнулся. – Мы с тобой росли здесь вместе, сын мой. Держась друг за друга на этой тропе.