Глава 20
Лео не было за завтраком, она не приходила уже целую неделю. Джеймс каждые несколько секунд поглядывал то на пустой стул, то на широкие входные двери, откуда она должна была появиться, но она все не шла, и ее отсутствие уныло зависло в образовавшейся в его душе пустоте, словно обрывки старой, присыпанной пылью паутины. Он хорошо знал, где она находится: застряла в маленькой комнатке со своей сладкоречивой гувернанткой. Комнатка эта была просто переделанной кладовкой, только теперь в ней стояли стол и два стула, а швабры и метлы были сдвинуты в сторону.
Сейчас Джеймс разговаривал так же редко, как Леонора. Говорить было не о чем, и не было человека, который бы его слушал. Он больше не говорил об Ирландии и старался не думать о ней. Прежние рассуждения об изумрудной траве, настриженной шерсти и меловых скалах, о стадах овец и тепле вечерних костров казались ему глупой детской болтовней о чудесах и сундуках с сокровищами, а он был уже не ребенок.
Это была его жизнь. Он чувствовал ее однообразие – его как будто загнали в темный ящик. В голове его было пусто, хотя совсем недавно она была полна самых разных фантазий. Настолько полна, что почти не оставалось места для чего-то еще. А теперь все ушло, и от этой пустоты во рту появился кислый вкус, а сердце стучало, как стальной барабан.
Джеймс в последний раз взглянул на пустой стул, после чего отнес свою посуду в кухню. В столовую проскользнула невзрачная гувернантка, взяла у поварихи тарелку и села. Мальчик никогда прежде не видел, чтобы она ела вне учебной комнатки, и сердце его учащенно забилось. Он вышел и помчался мимо двух классов в конец коридора.
Джеймс распахнул дверь без стука. Леонора вскочила со стула и прижалась спиной к метлам в углу.
– Прости, Лео. Я не хотел тебя напугать.
Он ждал, пока с лица ее исчезнет испуг, ждал улыбки, но она продолжала ошеломленно смотреть на него.
– Поторопись, Лео, пока эта леди завтракает. – Он открыл дверь шире. – Давай уйдем, пока она не вернулась.
Девочка стояла неподвижно с широко открытыми глазами. Джеймс подошел к ней:
– Не беспокойся, злиться она не будет. Мы быстро вернемся.
Леонора отступила и замотала головой.
– Да все будет хорошо. Обещаю.
Джеймс схватил девочку за руку. С губ ее сорвался слабый крик.
– Что случилось, Лео? – К его спине словно прикоснулись ледяные пальцы. – Что не так?
Она спрятала руки за спину. Он осторожно взял ее за правый локоть и потянул руку на себя. Леонора медленно разжала кулак.
Джеймсу потребовалась пара секунд, чтобы рассмотреть красные полосы на внутренней стороне ее ладони и пальцев. Сердце застучало тяжело и гулко, и он – еще осторожнее – потянулся за ее другой рукой. Здесь на костяшках пальцев был порез, а на ладони ссадины, как и на той руке.
Дикая злость, острая и холодная, заполнила его, когда он смотрел на эти израненные худенькие руки.
– Не нужно! – тихо попросила она.
Но он уже сорвался с места и, ослепленный яростью, помчался по коридору. Он искал не гувернантку, а направился туда, где в комнатке позади кабинета жил отец Макинтайр, и настойчиво постучал кулаком в деревянную дверь. Ответа не последовало. Джеймс постучал опять. Он услышал какой-то шорох за дверью, но ему снова не ответили. Тогда Джеймс надавил плечом, чтобы сорвать задвижку, но дверь легко подалась – она была не заперта.
Из спальни вышел отец Макинтайр; волосы его были примяты.
– Неужели необходимо так барабанить, Джеймс? – Он тяжело сел за письменный стол. – И почему ты не на занятиях?
Джеймс пропустил его вопрос мимо ушей:
– Почему вы не ответили, когда я стучал?
Отец Макинтайр принялся складывать лежавшие на столе бумаги в стопку:
– Я отдыхал.
– Только это вы и делаете! – вскипел Джеймс.
Отец Макинтайр бросил на него жесткий взгляд:
– Мне не нравится твой тон.
В приступе слепой ярости Джеймс так хлопнул ладонями по столу, что священник от неожиданности подскочил в кресле.
– Проснитесь! – крикнул мальчик.
Отец Макинтайр застыл на месте, потом медленно встал:
– Не смейте повышать на меня голос, юноша!
Джеймс с вызовом задрал подбородок, от злости практически ничего не видя перед собой, схватил лампу и с силой швырнул ее о стену. Стеклянный колпак разлетелся вдребезги, и густое масло залило пол.
– Как вы могли?! – Он часто и шумно втягивал воздух, содрогаясь от возмущения.
В голове отца Макинтайра царил такой же хаос, как на полу. Он молча смотрел на разбитую лампу, словно пытаясь разглядеть ответ в лужице масла.
– Я понятия не имею, о чем ты говоришь. – А затем потянулся к мальчику, как будто ему все стало ясно. – Прости меня, Джеймс. Прошу тебя, не нужно ненавидеть меня за это! – с кривой улыбкой произнес он. – Я всего лишь старался защитить тебя.