Затаив дыхание, женщины смотрели на мистера Ревелла, ответившего им улыбкой.
– Разумеется, но будет ли это в том стиле, как хотела бы твоя мать, это другой вопрос.
Он замолчал, потому что Леонора бросилась к нему и осыпала поцелуями его голову, а потом схватила в объятия леди Констанс и закружила ее по комнате, пока та не взмолилась оставить ее.
Задыхаясь, она уселась на диван и спросила:
– Это действительно так, Эдмунд? Я отвезу девочек в Лондон?
– Да, хотя я уже сказал, что не знаю, сколько мы сможем выделить на это денег. Я не стал бы вообще говорить тебе об этом, пока все не прояснится, но для этого придется ждать еще с неделю, если не больше, и, честно говоря, дорогая, когда ты находишься в таком угнетенном состоянии из-за Леоноры, я едва ли смогу вытерпеть эту неделю!
Леонора снова поцеловала отца.
– Если мы сможем поехать, то мне все равно, пусть мы хоть на чердаке остановимся!
– Да, но там могут встретиться неподобающие личности, – возразила практичная леди Констанс, с надеждой глядя на супруга. – А мы сможем снять дом?
Однако мистер Ревелл решительно отказался отвечать на дальнейшие вопросы, и им пришлось набраться терпения и ждать почти две недели, по прошествии которых он собрал всю семью и сообщил о долгожданных изменениях в их финансовом положении.
До этого он скрывал характер своего делового предприятия, ибо предвидел реакцию женщин. Тогда как дочери взирали на него с немой благодарностью, леди Констанс выслушала его с ошеломленным видом.
– Торговля! – в ужасе воскликнула она. – Эдмунд, ты занялся торговлей?!
– Да, торговлей, – с некоторым раздражением подтвердил он.
Последние полтора года он жил в постоянном напряжении. Чтобы достать денег для осуществления своего плана, ему пришлось заложить всю свою землю, и по ночам он не мог заснуть от тревоги за будущее семьи, если потерпит неудачу в этом предприятии, настолько чуждом его происхождению и воспитанию.
– Если об этом станет известно в обществе, мы погибли! – воскликнула леди Констанс. – Ты хочешь, чтобы наши дочери вышли замуж за торгашей?
Мистер Ревелл напомнил супруге, что совсем недавно она горевала о том, что у дочерей вообще нет женихов, но затем успокоил ее заявлением, что никому и не надо знать происхождение их денег.
– Мы с Саймоном никому об этом не говорили, и ты с дочерьми тоже помалкивай.
– Саймон уже знает?! – воскликнула леди Констанс.
– Я знал об этом с самого начала, – сказал Саймон.
– Мне пришлось заложить земли, так что было только справедливо посвятить в это мальчика.
– Ты посвятил в свою тайну Саймона, но не нашел нужным посоветоваться со мной?
– Женщины не разбираются в таких вещах, – возразил мистер Ревелл.
– Вот уж не думала, что ты сам в них хоть что-то понимаешь! – с необычной для нее язвительностью заметила леди Констанс.
– Какое все это имеет значение! Ты же хотела поехать в Лондон, правда, девочки?
Леонора и Мария бросились к нему в объятия и с упреком посмотрели на мать. Смущенная их единством, она заявила, что если об этом никому не станет известно, особенно ее отцу, то она тоже благодарна мужу.
Поскольку в свои семьдесят восемь лет лорд Тренчерд был совершенно глухим, все надеялись, что он останется в счастливом неведении. Когда леди Констанс, которая время от времени с ужасом приговаривала: «Но если об этом станет известно в высшем обществе, это будет трагедией!» – убедили, что об их связях с купцами вряд ли станет известно обществу, она стала воспринимать все более оптимистично.
А тем временем Леонора размышляла о сообщении мистера Ревелла с более практичной точки зрения. Обнаружив залежи угля в своем маленьком поместье, расположенном в Мидлендсе, мистер Ревелл надумал купить фабрику с современным оборудованием и снабжать ее собственным топливом.
– Папа, а фабрика по-прежнему принадлежит тебе? – спросила она.
– Нет, – сказал мистер Ревелл, восхищенный сообразительностью дочери. – Я сомневался, что после окончания войны она будет приносить выгоду, и предпочел продать ее и выкупить здешнюю землю.
– А торговля углем – вполне респектабельное дело, – продолжала Леонора. – Я хочу сказать, вряд ли общество отвернется от человека, который продает уголь, месторождение которого оказалось на принадлежащей ему земле.
Даже леди Констанс нашла это заявление справедливым.
– Вот так мы и будем всем говорить! – торжествующе воскликнула Леонора и поцеловала отца.
Выразив таким образом свою признательность, она заявила о намерении расстаться со старой коричневой ротондой, которую возненавидела с тех пор, как увидела одну из горничных расположенного по соседству поместья в голубой мериносовой ротонде с тремя воланами и буфами. Леонора буквально заболела от зависти, когда представила себе, как Друсцилла небрежно дарит своей горничной эту роскошную ротонду.
– Хотя при ее фигуре и цвете лица, – язвительно заметила она тогда Марии, – трудно представить, чтобы она Друсцилле шла.
Из-за молчаливой антипатии Друсцилла редко приглашала ее к себе, но Мария появлялась там чаще, и ей выпадало счастье полистать модные журналы. Вспомнив об этом, Леонора потребовала, чтобы сестра сделала наброски запомнившихся ей моделей платьев и накидок, тогда как леди Констанс допрашивала мистера Ревелла, позволяют ли их финансы снять дом в Лондоне.
Обсуждение продолжалось и во время обеда, и наконец было решено, что они поедут в Лондон и сначала остановятся в гостинице, чтобы подобрать подходящее жилье и обзавестись новым гардеробом. Когда вопрос коснулся слуг, девушки единодушно отказались брать с собой Бетти, приведя три причины: она неловкая, постоянно шмыгает носом и при малейших затруднениях впадает в истерику.
– И, кроме того, завела шашни с грумом, – в заключение заявила Леонора.
Леди Констанс всплеснула руками. Какая резкая старшая дочь! Будет ли с одобрением встречено поведение Леоноры высокопоставленными дамами, которые правят лондонским светом?
Мария не вызывала у нее подобных опасений. Обладая тихим и застенчивым нравом, она была несомненной красавицей. Тоненькая, изящная, она сразу привлекала внимание огромными фиалковыми глазами под загнутыми ресницами на свежем розовом личике с точеными чертами. У обеих сестер были волнистые темные волосы, собранные в пучок в греческом стиле.
И все-таки леди Констанс не испытывала больших надежд. Правда, яркие карие глаза Леоноры были очень хороши, а цвет лица такой же свежий, как у Марии, но в остальном она была ничем не примечательна, если не считать слишком высокого роста. Кроме того, она никогда не стеснялась высказывать собственное мнение, как ни пытались исправить этот недостаток сама леди Констанс и пара гувернанток. Учитывая весьма скромное приданое Леоноры, ее будет трудно выдать замуж.
Однако леди Констанс ожидали более насущные хлопоты, и, рассеянно вспоминая проведенную в роскоши юность, она пришла к выводу, что с тех пор мало что изменилось в вопросах ведения хозяйства большого дома.
Затем перед ней встал деликатный вопрос: как наладить близкие отношения со своей сестрой? Леди Маргарет вела роскошный образ жизни в своем лондонском доме и была одной из самых знатных дам высшего света. С давних пор каждое ее письмо повергало леди Констанс в глубочайшую депрессию.
Обе дочери леди Маргарет уже были замужем, сделав блестящие партии, и леди Констанс считала, что, если бы в Маргарет проснулись сестринские чувства, она могла бы ввести в общество своих менее удачливых племянниц. Однако та ничего подобного не предлагала, а леди Констанс не могла заставить себя обратиться к сестре со столь щепетильной просьбой. В душе она сознавала, что, несмотря ни на что, по-настоящему счастлива с Эдмундом и не променяла бы свою жизнь на всю роскошь и влиятельное положение сестры.
Однако благосклонность леди Маргарет была жизненно необходима, ибо у нее есть связи, которых леди Констанс из-за стесненных обстоятельств не имела. Бесполезно было везти девочек в Лондон, если они не получат приглашений в дома высшего общества.