Васильева Алиса
Леонтоподиум Город Эдельвейсов
Все персонажи являются вымышленными, любые совпадения с реальными людьми или событиями случайны.
Алик
У меня смешанные чувства по поводу охоты. С одной стороны, я не люблю ловить беглецов. Что бы обо мне ни говорили, чужие страдания не доставляют мне удовольствия. Конечно, мои собственные страдания доставляют мне еще меньше радости, поэтому я не склонен проявлять к беглецам сочувствия. Но не проявлять сострадания не значит не чувствовать его.
Это с одной стороны.
С другой стороны, охота дает возможность для многочисленных мелких удовольствий. Можно, например, купить пару новых книг и журналов. Всем настолько плевать на меня, что я практически беспрепятственно могу пронести в Леонтоподиум несколько запрещенных товаров. Я собрал дома довольно-таки внушительную библиотеку. Если бы ее кто-нибудь обнаружил, у меня были бы проблемы. Но ко мне отродясь никто не заходит в гости. Я не слишком популярен в родном городе.
Еще можно съесть мороженое. Обычно за охоту я съедаю десять-двенадцать стаканчиков. Мороженое на палочке мне не нравится — его приходится есть слишком быстро, иначе оно течет и пачкает одежду. Не то что бы это сильно ухудшало вид моего плаща — его вообще трудно чем-нибудь еще испортить, просто я не люблю тающее мороженое. А еще можно послушать уличных музыкантов. Музыку я люблю, а дома, по понятной причине, можно послушать только Вадика с Павликом. Ничего не хочу сказать о них плохого, их бряцанье на оголенных нервах таланта очень спасает от серого гула, я кручу их записи постоянно, но любить творчество моих братьев сложно. К удовольствию музыка «Кристы» не имеет никакого отношения.
В последнее время побеги из города участились, я выбираюсь на охоту регулярно и преимущественно по одному и тому же маршруту, так что даже выработал определенный ритуал. Выхожу из метро и сразу иду слушать двух девчонок в переходе. Одна играет на скрипке, вторая — на гитаре. Иногда та, которая с гитарой, еще и поет, но поет она не особенно хорошо, я предпочитаю чистую музыку. Они это уже поняли и, когда я появляюсь, просто играют. Поначалу с ними было сложно — после того, как я впервые отобрал у них деньги, они даже пытались убегать и кричать, но потом привыкли. Теперь, когда я прихожу, они всегда начинают с моей любимой песни — лав-стори. После трех-четырех мелодий я забираю деньги из их шляпы и иду покупать первый стаканчик мороженого с орехами и изюмом.
В метро мало книг и много журналов. Я предпочел бы, чтобы было наоборот, но тут ничего не поделаешь, такова жизнь. Зато в подземных киосках продаются альбомы. Я купил Куинджи и Ге. Бабуля-продавщица всегда очень недовольно смотрит на меня, но не гонит. И на том спасибо. Вот в книжных магазинах меня, например, вообще не замечают. Я для охранников и продавцов пустое место, а воровать книги запрещено. Принцесса Рада запретила нарушать законы Федерации.
Запугать девчонок, нелегально играющих в метро, которые к тому же явные кандидатки на эмиграцию в Леонтоподиум, — это одно. Они вроде как вне закона, почти наши. А вот нарушить законы Федерации в отношении ее добропорядочных граждан — это совсем другая история. Если я хоть раз выкину что-нибудь подобное, то до конца своих дней буду подметать улицы Леонтоподиума. В том смысле, что я, конечно, и так буду их подметать, но если разочаровать Раду, то это станет моим единственным и беспрерывным занятием. Поэтому я довольствуюсь книжным ларьком в метро.
Поезд замедлил ход. Я пропустил всех выходящих пассажиров и тоже вышел на платформу. День обещал быть очень приятным. Мои девчонки, как обычно, играли. Та, что со скрипкой, заметила меня первой и толкнула локтем подругу. В меня впились две пары ненавидящих испуганных глаз. Те, кто меня вообще замечает, обычно смотрят именно так. Я прислонился к стене, поглубже натянул капюшон и стал слушать.
Я люблю лав-стори. Мне не нужны слова, я и так знаю, о чем песня. Это один из моих немногочисленных талантов — понимать, о чем мелодия, даже если в ней нет слов. С книгами то же самое. Строго говоря, я не умею читать, но, если долго листать книгу, я способен вполне сносно уловить сюжет, иногда даже кое-какие особенно яркие подробности. Я вот недавно купил книгу про трех друзей и их собаку, так она просто стала моим самым большим сокровищем. Я к ней, даже можно сказать, пристрастился. Когда бывает совсем тошно, я ее листаю. Там про путешествие по красивой реке и беззлобный смех, и все в солнечных светлых тонах. Таких книг в метро больше нет. Я перещупал все книги в киоске бабули, но ничего похожего так и не нашел. В основной массе метрошные книги бесцветные и по вкусу как пережеванная вареная капуста. В смысле, если капусту сначала сварить, потом пожевать, выплюнуть, а затем снова попытаться пожевать. Ну, вот только не надо спрашивать, откуда я знаю про вкус такой капусты. Просто я иногда бываю в соответствующем состоянии.