Я поклонился.
— Значит, Рада тебя выгнала? — начала разговор Мирослава.
Я кивнул. Ее насмешливый тон не сулил ничего хорошего.
— И так как идти тебе некуда, ты пришел ко мне.
— Да, госпожа, — я поднял взгляд и посмотрел ей в глаза, — я умоляю вас спасти меня и принять в свою свиту.
Уж не знаю почему, но Мирославе это не понравилось. Возможно, она решила, что это слишком большая дерзость с моей стороны. Ее прекрасное лицо вдруг исказилось гримасой гнева. Я даже испугался. Обычно Мирослава демонстрировала ледяное спокойствие, да и сейчас переход от насмешливой брезгливости к бешеной ярости оказался слишком быстрым. По правде говоря, такая бурная реакция Мирославы меня обескуражила.
— Да как ты посмел! — прошипела она.
— Если хотите, я могу делать самую грязную работу…
Я услышал, как зазвенела хрустальная люстра под потолком. Гнев Мирославы начал обретать энергетическую форму.
— Я хочу только одного! Чтобы ты, наконец, сдох!
Дрова в камине вспыхнули сами по себе. Я непроизвольно попятился к двери. И чего она так на меня взъелась?
— Хочу пройтись по пеплу, который оставит от тебя Леонтоподиум! Хочу, чтоб ты горел!
Мирослава выбросила в мою сторону правую руку, и огонь из камина, повинуясь ее движению, метнулся ко мне. Я был готов. Этот фокус я уже видел, когда однажды пугала дядюшки Якова перепились в баре и попытались попасть к девушкам «Дома под вишнями». В ту ночь дядюшка Яков лишился четверых из шести своих людей.
Конечно, я быстрее любого пугала, да и пиромагия далеко не самая сильная сторона Мирославы. Я упал гораздо раньше, чем огненный шар пронесся надо мной. Я даже успел оценить красоту этого зрелища. Шар ударился о стену за моей спиной и испепелил картину, изображающую очередной вишневый сад в цвету.
В этот момент в комнату ворвался Шива.
— Мама! Все в порядке? — испуганно прокричал он.
Мирослава уже взяла себя в руки. Она поморщилась, взглянув на обгоревшую раму картины, и коротко бросила, кивнув на меня:
— Немедленно убери это!
Шива схватил меня несколькими руками. Я чуть не завыл, когда он сжал сломанные ребра, но не стал сопротивляться. В другой ситуации я, может быть, и не позволил бы себя схватить: шесть рук Шивы — самая опасная его часть. Попав в его захват, выбраться весьма проблематично, другой вопрос, что Шива медлителен, и уйти от него обычно не составляет труда. Но сейчас я не рискнул еще больше злить Мирославу и сдался на милость этого безмозглого таракана.
Шива сбросил меня с крыльца.
— Я же говорил, ничего хорошего не выйдет! — проворчал он мне вслед.
Покачиваясь, я поплелся по вишневой аллее. Как это так вышло? Я всегда знал, что принцесса Мирослава меня не любит, но чтобы так? Что вообще на нее нашло? Как бы то ни было, она похоронила мои и без того хрупкие надежды на спасение.
Не зная, куда теперь еще податься, я побрел домой. Уже было далеко за полночь, и хотелось поспать. Закрыть глаза, заткнуть уши и забыться. Чтобы весь этот кошмар вокруг пропал хоть на несколько часов.
Мой дом совсем недалеко от Вишневого тупика — в соседнем переулке. Мир со своей скрипкой куда-то запропастился, и серый гул свирепствовал, но я не стал искать наушники сломанными пальцами. Рука болела, и я обвязал ее шарфом, который мне сегодня подарил мальчишка. Некогда сине-белый шарф уже полинял и стал грязно-серым. Леонтоподиум не терпел никаких вещей из Федерации, тем более несущих позитивные эмоции. У меня полно книг с пустыми страницами. Боюсь, к утру от шарфа останутся одни лохмотья, но сейчас он пришелся как нельзя кстати — исходящее от него тепло успокаивало боль.
Скатившись по ступенькам в подвал, я перебрался через хлам в коридоре и, плюхнувшись на матрас, завернулся в плащ. Закрыл глаза.
Хотелось есть, но сил искать еду тоже уже не было. Я засыпал. И мне снилась красивая девушка из Федерации.
А ей не спалось.
Марго
Марго повернулась на другой бок, недовольно натянув подушку на голову. Это не сильно помогло — звуки музыки стали чуть тише, но уснуть все равно было нереально.