— Хватит, Магнус. Он просто делал, что ему приказали. Ты же знаешь, — услышал я.
Удары прекратились, послышалась возня. Я поднялся.
Павел, тот самый, из «Кристы», оттащил Магнуса и теперь крепко держал, что-то говоря. Я даже и не знал, что Павел в Леонтоподиуме. Подхватив свою метлу, я выскочил из бара. Да, глупо получилось, но умом я никогда не отличался.
Я скатился с крыльца, стер с лица кровь рукавом своего многострадального плаща и присел на скамейку напротив бара. Приближалась полночь. Когда уже Леонтоподиум начнет меня есть? Ничего особенно неприятного я не чувствовал. Даже гул сегодня не особо докучал.
Через пару минут на крыльце бара показалась огромная фигура. Похоже, что борьба Павла с лишним весом шла не очень успешно. Он сейчас весил, пожалуй, килограмм под двести. Я всегда ему завидовал. Павел единственный из нас, родившихся в Леонтоподиуме, сумел не стать монстром и не превратить свою жизнь в дерьмо. Как-то удержался, назло всему и всем. Большой сильный добрый брат. Не торопясь, Павел подошел ко мне.
— Алик, ты идиот, — укоризненно сказал он.
— Я в курсе. Мне неоднократно говорили, — не стал спорить я.
— Ну и зачем ты пришел к человеку, сына которого вчера убил?
— Я забыл про Карла, — честно ответил я.
— Ты чертов придурок, — покачал головой Павел, плюнув рядом со мной, и развернулся, чтобы уйти.
Мне стало неприятно.
— Да не убивал я его. Вот и не вспомнил, — пробормотал я, пряча глаза.
Павел остановился.
— Как так не убивал? Тебя ведь послали за Карлом.
— А я его упустил. И Рада за это лишила меня своего покровительства.
Павел тяжело вздохнул.
— Ходил к Мирославе? — спросил он после недолгого раздумья.
— Да.
— Ясно. Попробуешь сбежать?
Я рассмеялся.
— Куда мне бежать? Попробую сдохнуть.
— Мне жаль, братишка, — тихо сказал он.
— А мне не особо, — пожал я плечами.
— Сиди здесь.
Павел зашел в бар и вернулся через несколько минут с бутылкой портвейна. Не говоря ни слова, он поставил бутылку рядом со мной, прибавил к ней почти целую пачку сигарет и также молча взмыл вверх, к самым крышам домов, над которыми не было неба. На скамейку упало белое перо. Крыльям Павла я тоже всегда завидовал. Но впрочем, какая сейчас разница? Я надел наушники и включил на полную громкость «Кристу».
Вот так я и сидел на скамейке, пил в одиночестве портвейн и курил сигарету за сигаретой. Опять захотелось есть, но я не смог заставить себя встать и пойти искать еду. В целом ночь была очень даже приятной. И через несколько часов я с удивлением понял, что пережил ее безо всяких последствий, не считая похмелья от дешевого пойла.
Хотя голова и стала ватной, я изо всех сил боролся со сном. Мне казалось, что стоит закрыть глаза, и Леонтоподиум примется за меня. Может, именно так все и происходит? Может, эдельвейсы нападают во сне? Когда сон стал прижимать мою голову к скамейке, я поднялся и побрел по городу.
Я все пытался убедить себя, что вот-вот сейчас все начнется. Ну, может быть, через пару шагов. Или когда я дойду до угла улицы. Город почувствует, что на мне больше нет защиты, потянется ко мне и начнет жадно пить мою жизнь. Я чувствую апатию? Черта с два. Наоборот, меня душил гнев. Ну и подташнивало с похмелья. Я прошел еще сотню шагов, уже понимая, куда именно я иду. Глупо обманывать себя. В глубине души я прекрасно знал, что город меня не тронет. Даже Леонтоподиум не захочет связываться с болотной ведьмой, а по всему похоже, что она дала мне свою протекцию. Как же я так влип?
Покачиваясь, я дошагал до окраины Леонтоподиума. Передо мной стоял пограничный столб с проржавевшей табличкой «Топи Риды», а дальше начиналось то, что звалось Кардусом. Межа была засыпана солью, а прямо за столбом эдельвейсы Элеоноры сменялись кровавыми чертополохами болотной ведьмы. В топях всегда была ночь. Я переступил межу, сделал несколько шагов по землям Кардуса и упал. Сон одержал победу нокаутом.
Проснулся я от того, что почувствовал чей-то взгляд — равнодушный, но колючий. Рядом сидела девочка лет семи с ангельским личиком и пушистыми заячьими ушами и хмуро меня рассматривала. Жесткие старушечьи глаза никак не вязались с ее невинной внешностью.
— Вставай, тебе пора работать, — сообщила она мне.
— Ты еще кто такая? — спросил я.
Мне казалось, что уж я-то, коренной житель Леонтоподиума, знаю в нашем городе всех. Такую своеобразную штучку я бы точно заметил. Хотя бы потому, что дети в Леонтоподиуме — большая редкость. Невинные сюда не попадают, а последним родившимся в Леонтоподиуме ребенком был Шива.