Странно, потому что Павел обычно предпочитает высыпаться накануне концертов. И, что куда важнее, присматривать за Вадиком.
Вот Вадик был у себя в номере, я слышал не только его сердце, но и его музицирование — он яростно долбал по клавишам рояля, подбирая какую-то мелодию. В этом отеле постояльцы номеров люкс имеют возможность реализовывать свои творческие порывы в любое время суток.
По большому счету Вадим тоже мог бы мне помочь, но идти к нему на поклон не хотелось.
Я немного потоптался в коридоре и уже, помня про то, что мне не стоит задерживаться на одном месте, хотел было прогуляться по городу, когда доносящаяся из комнаты Вадика мелодия изменилась. Он бросил то, что наигрывал до этого, и звуки полились более плавно. Всего один небольшой отрывок, не больше десяти нот, но я узнал песню. «Песнь жатвы».
Он что, совсем рехнулся? «Песнь жатвы» в отеле, полном людей? Я замер, прислушиваясь в наступившей тишине. По тому, как билось сердце Вадика, я понял, что он пьян. Надеюсь, ему хватит ума не продолжать свою затею.
Вадик снова вернулся к первой мелодии, в очередной раз сбился, в ярости ударил по клавишам и снова заиграл. На этот раз «Песнь жатвы» зазвучала во всю мощь. Музыкантом Вадик был очень хорошим. Я бросился к нему.
Мне пришлось выбить дверь, потому что времени было в обрез — если я не оттащу этого психа от рояля в ближайшую минуту, сломанная дверь станет последним, что будет интересовать полицейских Федерации в этой потенциальной коллективной могиле.
Вот кто и зачем делает в отелях четырехкомнатные номера? Я потерял на поиски нужной комнаты еще несколько драгоценных секунд.
— Какого черта? — промычал Вадим, когда я сбил его со стула и придавил к полу.
Он действительно был очень пьян, в противном случае мне не удалось бы так легко с ним справиться.
— Ты хоть понимаешь, что творишь?
Вадим сбросил меня, одновременно приложив рукой по ребрам. Мне удалось восстановить дыхание уже на следующем вдохе, значит, Вадик действительно упился так, что не мог воспользоваться своими способностями.
— Я делаю что хочу! — взревел он, пытаясь ухватить меня за горло.
Полноценная драка с братом была мне абсолютно ни к чему, главное, он отошел от рояля. Можно было бы его вырубить, но мне не хотелось, чтобы, проспавшись, Вадик принялся мне мстить. Превратить мою жизнь в ад ему было вполне по силам. Да и по нраву.
Так что я позволил ему оказаться сверху и перестал сопротивляться. Вадик обдал меня перегаром и несколько раз приложил головой об пол. Не особо сильно, с координаций у него тоже было не очень.
На мое счастье, как раз в этот момент вернулся Павел. Его огромная фигура с трудом протиснулась в дверной проем. Адик впрыгнул в комнату вслед за ним.
В немой ярости Павел схватил Вадима за шиворот и одним рывком отбросил в другой конец комнаты.
Я махнул рукой, показывая, что со мной все в порядке.
— Много он успел сыграть? — спросил Павел.
— Первый куплет почти до конца, — ответил я, поднимаясь на ноги.
— Спасибо, что вмешался.
Павел подошел к пытающемуся встать Вадиму и, схватив его в охапку, поволок в ванную. Через минуту оттуда донесся шум воды и возмущенные крики Вадика. Я злорадно усмехнулся.
Адик прыгнул ко мне.
— Мне жаль, что тебе досталось. Хочешь, после концерта подсыплю ему пургену? — предложил он.
— Давай, — с энтузиазмом согласился я.
— Могу еще нагадить в его любимые ботинки.
— Ну, это уже, пожалуй, перебор. Пара шишек на моей голове не стоит таких суровых мер.
Я ощупал голову. Действительно, мелочь. Из ванны донесся очередной душераздирающий крик.
— Пойду прослежу, чтобы он там не утоп, — вздохнул Адик. — Спасибо, что не дал ему угробить весь отель.
Адик в два прыжка исчез в коридоре. Я отметил, что выглядит он неважно — весь покрылся какими-то струпьями, шерсть местами совсем слезла.
Оставшись в одиночестве, я отправился бродить по номеру. К моему разочарованию, в мини-баре, содержащем впечатляющую батарею алкоголя, не оказалось почти никакой еды. Вот смысл тогда селиться в номере люкс?
Из окна открывалась прекрасная панорама. Я не рискнул сесть в белоснежное кресло и принес себе из комнаты-столовой стул.
Павлик появился минут через десять, с его белых крыльев стекала вода.
— Если сейчас скажешь хоть слово про мокрую курицу, я сверну тебе шею, — с порога пригрозил он.
Я благоразумно промолчал.
— Ты хотел-то чего? — устало спросил Павел, спокойно опускаясь в кресло, нисколько не заботясь о последствиях.