Привязав козленка к крепко вбитому колу на изгибе тропы в десяти ярдах ниже кустарника, мы спустились по горе на сто пятьдесят ярдов, где были большие скалы, за которыми мы спрятались. Козленок оказался самым лучшим крикуном из всех, каких я когда-либо слышал. Он непрестанно испускал резкое и пронзительное блеяние; нам не нужно было сторожить его, так как он был привязан вполне надежно и леопард не смог бы его утащить.
Солнце — огненный красный шар — опустилось на ширину локтя от снежных вершин над Кедарнатхом, когда мы заняли наши позиции за скалами. Получасом позже, когда мы уже несколько минут находились в тени, козленок вдруг перестал блеять. Прокравшись вдоль скалы и взглянув сквозь травяную ширму, я увидел его с поднятыми настороженными ушами, глядящего в сторону кустарника, вдруг козленок затряс головой и попятился на всю длину веревки.
Несомненно, привлеченный блеянием козленка, леопард появился, и то, что он сразу не набросился на него, доказывало: леопард подозревал что-то неладное. Ибботсон мог точнее прицелиться, так как его ружье было снабжено оптическим прицелом, и поэтому я отодвинулся. Когда он лег, приставив ружье к плечу, я прошептал ему, чтобы он внимательно присматривался к кустарнику в направлении, куда глядит козленок, так как был уверен в том, что если козленок может видеть леопарда, — а все показывало, что это так, — то Ибботсон также может его рассмотреть через свой мощный оптический прицел. Несколько минут Ибботсон глядел в окуляр прицела, затем покачал головой, положил ружье наземь и отодвинулся, чтобы я занял место.
Козленок стоял точно в той же позе, в какой я видел его последний раз; по направлению его взгляда я навел прицел на те кусты, на которые он смотрел. Через прицел можно было разглядеть, как козленок моргает ресницами, самые незначительные движения его ушей и даже бакенбардов; но хотя я также всматривался в течение нескольких минут в кусты, ничего интересного разглядеть не смог.
Отведя глаза от окуляра, я заметил, что стало быстро смеркаться, и козленок выделялся красно-белым пятном на фоне горы. Нам предстоял длинный путь обратно, а дальнейшее ожидание было бы и бесполезно и опасно, поэтому, встав, я сказал Ибботсону, что нам пришло время двигаться.
Подойдя к козленку, который не издавал больше ни звука, мы отвязали его и вместе с человеком, который его вел, направились в деревню. Этому козленку, очевидно, никогда не надевали веревку на шею, и он весьма решительно сопротивлялся тому, чтобы его вели, поэтому я сказал человеку, чтобы он снял веревку с шеи животного. По опыту я знал, что если козла освободить после того, как он был привязан в джунглях, то он от страха или от потребности в обществе будет следовать по пятам, словно собака. Этот козел, видно, имел особые, присущие ему одному идеи и склонности, и не успел человек снять с его шеи веревку, как он повернулся и побежал по тропинке вверх.
Потерять хорошо блеющего козленка, который однажды уже привлек к себе леопарда и может сделать это еще раз, было бы обидно. Кроме того, несколько часов назад мы заплатили за него изрядную сумму, поэтому в свою очередь побежали вверх по тропе, рьяно преследуя беглеца. На изгибе тропы козел повернул влево, и мы потеряли его из виду. Держась тропы, как это делал козел, мы дошли до выступа на горе, откуда была видна значительная ее часть, покрытая низкорослой травой, и так как его нигде в поле зрения не оказалось, мы решили, что он срезал дорогу, возвращаясь к деревне, и двинулись назад по тому же пути, по которому пришли сюда. Я шел первым, и мы уже прошли сто ярдов по тропе, которая в своей верхней части была окаймлена редким кустарником, а в своей нижней, крутой части — короткой травяной растительностью, как вдруг я увидел что-то белое впереди меня. Свет почти померк; осторожно приблизившись к белому предмету, я обнаружил, что это был козленок, лежавший во всю свою длину на узкой тропе в том единственно возможном положении, которое позволяло его трупу не скатиться вниз по круче горы. Кровь текла из его горла, и, когда я прикоснулся к нему рукой, его мышцы еще вздрагивали.
Казалось, как будто людоед — ибо никакой другой леопард не убил бы козла, оставив его лежать на дороге, — сказал: «Вот, если хотите иметь вашего козла — берите его, и, так как сейчас темно, а вам предстоит долгий путь, посмотрим, кто из вас доберется живым до деревни».