— Тебе молока не добавить? — прокричала Кайя из кухни.
— Да.
— В смысле? Ведь в Хитроу…
— Я имею в виду, что ты права. Я пью без молока.
— Ага. Ты перешел на кантонский.
— Что?
— Ты перестал использовать двойное отрицание. Кантонский диалект более логичен. Тебе нравится логика.
— И это как раз тот случай? С кантонским диалектом?
— Не знаю, — засмеялась она там, на кухне. — Это я просто пытаюсь быть остроумной.
Харри заметил, что фотографии довольно нечеткие, снимались от бедра и без вспышки. Все внимание публики обращено на вышку для прыжков. Туповатые взгляды, приоткрытые рты — скучающие зеваки в ожидании чего-то ужасного, такого, о чем потом можно написать в мемуарах или рассказать перепуганным соседям. Один из собравшихся поднял вверх мобильный телефон, которым, вне всякого сомнения, делал снимки. Харри взял лупу, лежавшую на стопке рапортов, и принялся рассматривать лица одно за другим. Он и сам не знал, что ищет, в голове было пусто, а это самый лучший способ не упустить того, что возможно, есть на этих снимках.
— Нашел что-нибудь? — Она стояла у него за спиной и наклонилась, чтобы посмотреть. Он ощутил слабый запах лавандового мыла, так же от нее пахло и в самолете, когда она заснула и голова ее легла ему на плечо.
— М-м-м… А ты думаешь, тут что-то может быть? — спросил он и взял протянутую кружку с кофе.
— Нет.
— А зачем ты тогда взяла эти фотографии домой?
— Потому что девяносто пять процентов всего расследования состоит в том, чтобы искать не в том месте.
Она только что процитировала третью заповедь Харри.
— А еще эти девяносто пять процентов нужно научиться любить. Иначе на стенку полезешь.
Четвертая заповедь.
— А рапорты? — поинтересовался Харри.
— У нас есть, конечно, собственные рапорты по делу об убийствах Боргни и Шарлотты, но из них ничего не вытянешь. Никаких физических улик, никаких свидетелей, которые могли бы сообщить о чем-то необычном. Ни заклятых врагов, ни ревнивых любовников, ни алчных наследников, ни преследователей, которым помешали, — нетерпеливых пушеров и прочих кредиторов. Короче говоря…
— Никаких следов, никаких явных мотивов, никакого орудия убийства. Я бы начал с допросов по делу Марит Ульсен, но, как тебе известно, мы по этому делу не работаем.
Кайя улыбнулась:
— Нет, конечно. Кстати, я сегодня говорила с одним репортером из отдела политики «Верденс ганг». Он сказал, что никто из журналистов, аккредитованных в стортинге, не знает, бывали ли у Марит Ульсен депрессии, психологические срывы или мысли о самоубийстве. И они ничего не могут сказать о том, были ли у нее враги, будь то в профессиональной или в частной жизни.
— М-м-м…
Взгляд Харри скользил дальше по лицам собравшихся. Женщина со взглядом лунатички и ребенком на руках…
— Что нужно этим людям?
На заднем плане: спина мужчины, покидающего место преступления. Дутая куртка, вязаная шапочка.
— Им нужен шок. Потрясение. Развлечение. Очищение…
— Маловероятно.
— И ты читаешь Джона Фанте. Тебе нравятся старые вещи? — Он кивнул на комнату, дом вообще. Он и имел в виду комнату, дом вообще. Но рассчитывал при этом, что она скажет что-нибудь про мужа, если тот действительно настолько старше ее, как предполагал Харри.
Она с интересом взглянула на него:
— Ты читал Фанте?
— Когда я был молод и увлекался Буковски, я читал его книги, но названия не помню. Я покупал их большей частью потому, что Чарльз Буковски — явный его фанат. — Он демонстративно взглянул на часы: — Ой, пора домой.
Кайя удивленно посмотрела сначала на него, а потом на его нетронутую кружку с кофе.
— Да все эта разница во времени… — улыбнулся Харри и встал. — Можем поговорить об этом, когда увидимся завтра.
— Ну конечно.
Харри похлопал себя по карманам:
— Да, вот еще — сигареты кончились. Тот блок «Кэмела», который я тебе отдал, чтобы не отобрали за превышение нормы…
— Подожди, — улыбнулась она.
Когда она вернулась с распечатанным блоком сигарет, Харри уже стоял в коридоре в куртке и сапогах.
— Спасибо, — сказал он. Вытащил одну пачку и открыл ее.
Когда они вышли на лестницу, она произнесла, прислонясь к дверному косяку:
— Можешь не отвечать, но у меня такое чувство, что это была какая-то проверка.
— Проверка? — переспросил Харри и закурил.