Почему именно ей выпала миссия спасти Святой Грааль из города нумакики и почему она должна теперь отнести его в Новый Орлеан? Мириэль молила об ответе, но ответа не было. Ей оставалось только полное повиновение. Но этого было недостаточно.
Конь, как всегда, ждал его в конюшне «Облаков». Корде возвращался в город в странном смятении ума. Маскарад, в который превратилась его жизнь, подходил к концу. Ему полагалось бы ощущать радость и облегчение, особенно после стольких напряженных месяцев службы в качестве личного секретаря де Шарантона, когда он в то же самое время занимался объединением всех группировок, боровшихся за освобождение Луизианы, но сейчас он чувствовал только нечто сродни тупому отчаянию.
«Это все нервы. Этот английский герцог сказал — де Шарантон и ангела в ужас приведет».
К счастью, дряхлый стервятник вряд ли заметил отсутствие Корде. В эти последние недели он все больше занимался своими мерзкими ритуалами и проводил долгие часы в застенках Кабильдо и собора вместе с Дельфиной Маккарти, истязая все более юных и невинных жертв.
«Но если он только заподозрит…»
Корде решительно отбросил эту мысль. Нельзя так думать, иначе можно навлечь беду. Он слишком много знает — тайные явки, пароли, места встреч, имена слишком многих, чтобы разрушить всю сеть. Он был самым слабым звеном, потеря которого может погубить всех, но другого пути не было. Именно он связал всех воедино, используя данные, полученные из секретных папок Талейрана, так что он просто не мог не знать всего.
Корде не верил до конца в то, что Черный жрец не выдаст его де Шарантону. Но Новый Орлеан, согласно плану, должен был стать убежищем для Талейрана в случае неудачи его хозяина, и Корде не думал, что Талейран пойдет на компромисс, не получив взамен что-нибудь более ценное.
Корде верил в то, что герцог Уэссекский обладает почти сверхъестественными способностями. Много лет Корде и Уэссекс оба были пешками на одной и той же огромной шахматной доске, и Корде делал все, что в его силах, чтобы не привлекать внимания Уэссекса. Поскольку их пути неизбежно должны были пересечься, Корде обнаружил, что его противник, пусть и англичанин, оказался человеком великодушным и честным — а эти качества совсем не подходили для Игры Теней, бесконечного шпионажа между нациями.
Так что же получит взамен Уэссекс, если он рискует всем дорогим для него, занимаясь своим, презираемым всеми, делом? Корде понимал, что может никогда не найти ответа на этот вопрос, но все же любопытство продолжало терзать его. Может, герцог ждет того дня, когда оставит маскарад и снова будет открыто ходить под лучами солнца? Или он тоже, как и Корде, считает, что такой день никогда не настанет?
Вблизи города Гамбита остановил патруль солдат генерала Виктора. Корде без всякого удивления предъявил документы — патрули, как и вечерний комендантский час, были частью нового режима — и после краткой проверки въехал в город. Корде видел наполеоновский Париж и другие столицы Европы. Он видел даже Лондон, который местные жители называли Великим Дымом. По сравнению с ними Новый Орлеан был всего лишь пограничным городом с деревянными белеными домами и немощеными улицами, испанским городом на высоком берегу Миссисипи. Но для Корде он был родным домом и казался прекраснее всех блистательных столиц.
В Кабильдо он прибыл в полдень. Он опоздал, но де Шарантон простит его, если у него будет достаточно бледный вид. Де Шарантон прощает слабости плоти, считая их священными, но все ритуалы должны выполняться точно, так что Корде не стал медлить по прибытии и, даже не стряхнув с себя дорожную пыль, явился к дверям личного кабинета губернатора.
— Шарль Корде, к его светлости императорскому губернатору.
Дверь охраняли солдаты в роскошных ливреях личной гвардии губернатора, один из стражников отворил дверь, и Корде ступил внутрь. Де Шарантон поджидал его, как паук в глубине своей паутины. Он встал из-за стола навстречу вошедшему.
— Добрый день, Шарль. Нам надо поговорить. И в это мгновение Корде понял, что совершил страшную, непростительную ошибку.
Возвращение на борт «Гордости Баратарии» прошло в неловком молчании. Лафитт вроде бы совершенно спокойно воспринял знакомство с двумя английскими шпионами — причем Уэссекс был еще и герцогом, — и Руперт прекрасно понимал, что пиратскому главарю ни в коем случае нельзя показывать, что они с Костюшко действуют не заодно. Лафитт прежде хотел стать правителем Луизианы, а теперь хочет стать в ней по крайней мере вторым. Нужно присмотреться к нему повнимательнее, поскольку, как хорошо понимал Уэссекс, Лафитт на самом деле ведет куда более запутанную игру, не брезгуя шантажом и предательством.
Поэтому Уэссекс оставил Костюшко продолжать пустой светский разговор и сделал вид, что его мысли заняты собственной его ролью в грядущей революции — убийством де Шарантона.
Когда они добрались до корабля, Лафитт, к счастью, решил на какое-то время предоставить гостей самим себе. Найдя укромный уголок, Уэссекс приступил к вопросам.
— Ты мог бы и поделиться со мной информацией, знаешь ли, — насмешливо-виноватым тоном сказал Костюшко. — В смысле, что у тебя секретный приказ.
— Между прочим, ты тоже мог бы поделиться со мной причиной, ради которой тебя послали в Луизиану, — парировал Уэссекс. — Мирные переговоры? Правда, Илья, ты мог бы и не скрывать.
— Это был миг божественного озарения, вот и все, — ответил Костюшко. — Сначала я просто хотел выкрасть Луи у Лафитта и спрятать в «Облаках».
— Бароннер был бы в восторге. И что потом?
— Потом я хотел узнать, что расскажет наш местный агент — как оказалось, это наш старый приятель Корде — о положении в стране. Мне хотелось узнать, зачем на самом деле приехал сюда де Шарантон.
— Я сам бы хотел знать ответ на этот вопрос, — задумчиво заметил Уэссекс. — Талейран послал его за Граалем — по крайней мере, мы так думаем, — но Талейран не знал, что Луи здесь, готов жизнью поклясться! Похоже, что де Шарантон ни слова не сказал своему личному секретарю о Граале. Кстати, как ты собирался уничтожить де Шарантона, если бы я тебе не подвернулся?
— Любимым своим способом — отвез бы его в Англию, а там уж о нем позаботились бы. Но ты считаешь, что леди Уэссекс может быть в Новом Орлеане? В Баратарии ее точно нет, — извиняющимся тоном сказал Костюшко.
— Если Луи здесь, почему бы и другим не быть? Луизиана ничем не лучше и не хуже прочих мест.
— Ты можешь не найти ее здесь, — деликатно намекнул Костюшко. — Ни в Новом Орлеане, ни где-либо еще.
Уэссекс повернулся к другу и посмотрел ему прямо в лицо.
— Нет. Это невозможно. Где бы Сара ни была, я ее найду.
12 — НАПАДЕНИЕ НА КОРОЛЕВУ
ЛУИ С НЕТЕРПЕНИЕМ ожидал возвращения Лафитта и Костюшко, однако его охранника снедало еще большее нетерпение. Роби просто не мог усидеть на месте. Весь долгий день до самого вечера он ходил туда-сюда, садился лишь для того, чтобы сразу же снова вскочить, переставлял с места на место всякие мелочи в библиотеке и гостиной, пока у Луи не кончилось терпение.
— Ты когда-нибудь прекратишь или нет? — сказал он наконец, пересек комнату, вырвал из рук Роби пресс-папье и снова со стуком опустил его на стол.
Роби злобно уставился на него широко раскрытыми бледно-голубыми глазами.
— О да, ваше величество. Как скажете, ваше величество. Еще чего-нибудь желаете, ваше величество?
— Заткнись. Я не король, — устало ответил Луи.
— Ну, вы же родились королем, — сказал Роби так, словно обвинял Луи в каком-то преступлении.
— Я родился принцем и видел, как все, кого я любил, были истреблены канальями еще до того, как мне исполнилось девять лет. Если этого достаточно, чтобы стать королем, тогда я король, но пока я не заметил, чтобы была хоть какая-то разница. И в конце концов, я тут под стражей. Ты мой тюремщик.