Солнце поднималось выше. Из огромного малинового шара постепенно превращалось в слепящую белую точку, на которую без боли в глазах не взглянуть. Вампир начал болезненно щуриться, но не отворачивался.
— На сегодня достаточно, идём, — позвала я его.
— Да, мой мастер, — в ответе сквозило лёгкое сожаление.
— Садись, — я распахнула дверцу машины, — и перебирайся на следующее сидение.
Требуемое вампир выполнил легко, без малейшего напряжения. А я думала о вождении одной рукой, левой. Пожалуй, не пойдёт.
— Обними меня за плечи, — распорядилась я, и, почувствовав его руку, повернула ключ зажигания.
Что же, радует, что самой не нужно его держать, достаточно просто телесного контакта. Сначала не быстро, чтобы иметь возможность остановиться в любой момент, а потом и на хорошей скорости я тронулась в сторону ближайшего города. Учитывая клыкастые обстоятельства, мне нужно не просто кофе, мне нужно автокафе, где кофе дадут прямо в салон.
Вампир спокойно сидел, не мешал, так что я перестала обращать на него внимание, а, когда въехала в город и вовсе думать могла только о кофе. «Эликсир жизни» был добыт, я припарковалась на одной из улочек и блаженно приложилась к стакану. И чуть не пролила из-за тренькнувшего мобильника.
— Да? — с раздражением ответила я, и тут же пришлось брать себя в руки, потому как вампир уловил моё недоброе настроение и ощутимо напрягся.
— Это Алик. Как у тебя дела?
— Еду домой.
— Всё ещё?
Если бы не ночные приключения, я бы уже добралась до дома, но делиться столь сомнительными достижениями, как убийство с помощью некромантии и приобретение кровососа — увольте.
— Конкретно сейчас я не еду, Алик. Я кофе пью.
— Ты, надеюсь, близко к Хельбургу?
— Не совсем. Всю ночь как сумасшедшая я не гнала. Уехала на достаточное расстояние.
— Хорошо. Потому что он фанатик, — пояснений не требовалось.
— Вот допью и поеду.
— Рад, что ты в порядке, — неожиданно сказал Алик, — тут странные события были. Мне пора. Пока, — и Алик отключился, не дожидаясь моего ответа.
Славно. Я покосилась на своё приобретение.
— Как тебя зовут? — наконец, я решила выяснить то, что принято узнавать в начале знакомства.
— Как будет угодно моему мастеру, — с лёгким беспокойством ответил он.
— Разве? Я всегда считала, что у вампира сохраняется имя, которое он носил при жизни.
— Обычно так и есть, — согласился кровосос, и беспокойство его усилилось. Он замолк.
— Продолжай.
— Да, мастер. Иногда новообращённому дают новое имя, если кто-то из старших вампиров так хочет. Например, лет триста назад в Кайуне стал мастером города вампир, переименовавший всех своих бойцов в Алексинов.
— Переделка Алесандра?
— Да. Тому мастеру хотелось, чтобы у всех его воинов было одно имя.
Я кивнула. Судя по тому, что отвечать на мой изначальный вопрос вампир не очень стремился, то можно предположить, что имя ему дали, и оно ему категорически не нравится. Проверим?
— Тебе имя тоже дали новое, когда обратили?
— Да.
— Кто дал?
— Мастер города и мой создатель.
— Ты хочешь другое имя?
Я была уверена, что он скажет «да». Я почувствовала его радостный порыв, резко сменившийся испугом:
— Как будет угодно моему мастеру.
Не уверена, что задаю правильный вопрос, но мне даже просто интересно, без дальнейшего практического применения:
— Как тебя звали до обращения?
Вампир опустил голову, страх усилился:
— Простите меня мастер, я не помню. Мой создатель запрещал мне помнить, я забыл…, давно забыл.
— Ясно, не имеет значение. Я сама дам тебе имя.
Вампир вновь обрадовался.
— Буду звать тебя Северьян.
— Да, мой мастер.
Кажется, ему понравилось. Вот и славно. Кофе кончился, пора ехать. Я чуть косилась на вампира, теперь уже не безымянного, и пыталась разобраться. Возраст я определила как пятьсот лет с хвостом. Если точно, то ощущалось на уровне пятисот шестидесяти трёх. Вампир старый и слабый. К уровню мастера даже не приблизился, и не приблизится уже никогда, потому что сила растёт только первые пару столетий. Потом развитие полностью прекращается. То есть он обречён вечность пробыть мальчиком на побегушках.
Меня смущала слабая реакция вампира на происходящее вокруг. Сильные эмоции он испытывал только, когда смотрел на солнце. Это мне понятно. И совсем не понятно, почему он словно не замечает тот факт, что я — человек. Предположительно могу объяснить это воздействием своей силы. Но почему он так спокоен относительно машины? Не думаю, что он дружен с прогрессом. Спросить?