— А это не я. Думаю, ты заметил, что жилплощадью я охотно делюсь с нуждающимися.
Алик выгрузил на стол салат, колбасу, хлеб, достал из посудного шкафа ножик и принялся резать бутерброд. Я пристроилась рядом и отвернулась к окну. Смотреть на нож в его руках было неприятно, слишком чувствовался профессионализм.
— Что, Тина?
— Жду, когда ты мне расскажешь о моих соседях.
— Мало.
— Почему?
— А как ты думаешь?
Я безразлично дёрнула плечом. Я никак не думала, только чувствовала, что совершила ошибку, обратившись к охотникам за информацией. Алик, не дождавшись ответа, отложил ножик и впился зубами в хлеб с колбасой. После бутерброда он переключился на салат, и, только отодвинув от себя грязную тарелку, вспомнил обо мне.
— В Хельбурге всегда было тихо. Ничем не примечательный городок, из нас им почти никто не интересовался.
Я выбрала Хельбург именно за тишину. Я оторвала взгляд от окна и посмотрела на Алика.
— Я привез тебе информацию, которую удалось собрать после того, как ты попросила.
— Спасибо.
— Обращайся, Тина.
Мы помолчали.
— Ключевыми игроками до недавнего времени являлись вампиры, — заговорил Алик, — Недавно произошла смена Мастера, и теперь найдутся желающие выяснить, чего новичок стоит. И, традиционно, оборотни. Среди первых точно есть крысы и змеи.
— Не густо.
Алик картинно развёл руками. А я всё больше убеждаюсь, что приехал он, чтобы на меня посмотреть. Вот охотничек… Я побарабанила пальцами по столешнице, зевнула. Алик прищурился.
— Я планирую уехать утром. Надо же разобраться, кто там тебя преследует.
— Тогда сейчас спать, — предложила я.
— Для начала я хочу тебе кое-что показать.
Алик извлёк из кармана плоскую металлическую коробочку, щёлкнул замком, но открывать не стал.
— Она попала ко мне, когда ты уже уехала, — пояснил он.
Я взяла из салатника вилку и поддела крышку. Полагаю, что внутри, Алик знает, и открыть содержимое, если это самоубийственно, мне не позволит. Но он не вмешивался, наблюдал за мной с почти детским любопытством. Всё же жутковатый он тип. Откинув крышку, посмотрела в коробку.
На бархатке лежал самый обыкновенный зуб. Чуть желтоватый, крупный, с обломленным корнем. Я потыкала его черенком вилки и перевела взгляд на Алика, ожидая пояснений, их, само собой, не последовало. Зуб как зуб. Я выставила над коробочкой ладонь и медленно расслабилась, позволяя своей силе просочиться в окружающее пространство.
Сначала осторожно, а потом смелее я коснулась зуба своим холодом и не почувствовала ровным счётом ничего, если не считать ощущения, которые всегда сопутствуют соприкосновению с мёртвой материей. Повернувшись к Алику, я выдала вердикт:
— Пустышка.
— Не может быть, — возразил он с абсолютной уверенностью, — Зачем-то эту дрянь хранили. Скажи мне, зачем, Тина.
Я вновь вернулась к осмотру и начала рассуждать вслух:
— Магии или чего-то иного сверхъестественного я не чувствую, точно могу сказать, что зуб не принадлежал вампиру, — я сосредоточилась, — Знаешь, зуб простого человека должен бы восприниматься чуть иначе. Не уверена, возможно, это клык оборотня.
— Зачем эта дрянь?
— Может, как ингредиент? Но с этим не ко мне.
Я отодвинула от себя коробочку. Руку от прикосновения к бархатке обдало жаром. Я вскочила на ноги.
— Тина?
— Дело не в зубе, а в упаковке. Погоди.
Я сосредоточилась на своих ощущениях. Почти огонь, или кипяток. Но странный. Я привыкла к тому, что холод — моя стихия, а тепло — его противоположность, жизнь. Огонь, который опалил мою руку, был мёртвым. Я поёжилась. Трогать бархатку повторно я точно не хотела, но разобраться нужно. Я попробовала дотронуться до неё своей силой. Огонь откликнулся так, словно я могла бы им управлять.
— К тому, чем мы занимались, это не имеет никакого отношения, Алик. Где ты взял эту бяку?
Он чуть поморщился. Чёрт, если бы это был кто-то другой, я бы решила, что он смутился.
— Алик?
— Друг дал, — неохотно пояснил он, — тот, который радикал.
— И?
— Он хотел знать, будет жечь тебя ткань или нет. Я дал слово, что проверю. Иначе он бы приехал лично. Он с помощью этой штуки ведьм и прочих нечистых находит, говорит, бархатка ему в наследство от испанской инквизиции досталась. Думаю, врёт.
— Значит, радикал пользуется магическими прибамбасами?
Не знаю, чего я испытывала больше: страха за свою жизнь или злости. Сила, которую обратно я так и не втянула, кружила голову. Я собрала свой холод и бросила в бархатку. Секундное сопротивление и пустота. Зуб рассыпался в крошку, а ткань посерела, словно на ней пепел выступил. Я ткнула в неё пальцем повторно и не почувствовала ничего.