— Прости, — сказала Мегги, заливаясь румянцем, — я… я не хотела тебя обидеть.
— Хотела, не отпирайся, и поделом мне. Я действительно самодовольный и весьма тщеславный тип. — Рейф сделал вид, что задумался. — Не знаю, как насчет бабника, до сих пор думал иначе…
— Тогда я снимаю это оскорбление. — Мегги несмело улыбнулась. — Ну что, мир?
Рейф хотел было подразнить Мегги еще, но, заглянув за серую дымку ее глаз, увидел пустоту. Тогда он понял, что она держится, собрав волю в кулак, но даже сталь имеет предел прочности. Если не вырвать ее из когтей страха, она или умрет у него на глазах, или сойдет с ума.
— Мир, — тихо ответил Рейф, привлекая Мегги к себе. Когда он осторожно поцеловал ее, между ними словно пробежал разряд. Такое бывает в холодную сухую погоду. Кто знает, что это было: притяжение, природа которого сродни магнетизму, или что-то еще более непонятное…
Мегги раскрыла губы для поцелуя, чуть обмякла, но ненадолго, тело ее вновь напряглось. Не открывая глаз, она принялась расстегивать ему рубашку.
Рейф остановил Мегги, накрыв ее руки своими.
— До рассвета еще долго, и это время я хочу провести с толком. Расслабься, получи удовольствие. Обещаю, к утру все, что случилось на площади, покажется тебе лишь дурным сном.
Мегги прикусила губу.
— Прости, Рейф, когда я закрываю глаза, передо мной снова всплывают их руки и лица. Это все равно что… как будто ты среди волчьей стаи. — Мегги перевела дыхание. — Я не могу сдержать ужас и знаю, что сильнее страха только одна вещь — страсть.
— Это верно, страсть позволяет забыть обо всем, по крайней мере на какое-то время, — согласился Рейф, но он понимал и другое: едва ли, находясь на грани нервного срыва, Мегги сможет целиком отдаться во власть желания.
Кажется, он нащупал нить. Не раз с ядовитым сарказмом она величала его «ваша честь». Для него «графиня Янош» была тем же символом. Куда легче становилось Рейфу воспринимать ее, когда «графиня» исчезала и на ее месте появлялась Марго Эштон.
— Марго, перемирия недостаточно, — тихо сказал Рейф. — Попытаемся вернуться к нам прежним, к истокам самих себя, к тем временам, когда жизнь казалась простой, не осложненной предательством и болью. Забудем и сегодняшнюю стычку, и другие эпизоды, оставившие шрамы в душе. Перестанем быть циничными. Представь, что тебе восемнадцать, а мне — двадцать один, что мир открыт нам и сулит только счастье.
— Я не смогу, даже если буду стараться, — еле слышно произнесла она. — Если бы только можно было повернуть время вспять…
— Я бы перенес тебя в прошлое, но боюсь, это не в моих силах. — Рейф нежно убрал прядь со скулы, обезображенной синяком. — Но хотя бы на несколько часов давай окунемся в другой мир — мир, каким бы мы хотели его видеть, простой и добрый.
— Мир не отличается ни добротой, ни простотой, — горько ответила Мегги.
— Сегодня он такой, — шепнул Рейф, поднимая ее руки и целуя их так бережно, будто они из тончайшего, тоньше яичной скорлупы, фарфора. — Поверь в это. Марго, хотя бы на несколько часов.
— Я постараюсь, Рейф, — ответила она, медленно разжимая пальцы.
Рейф снова поцеловал ее. Сегодня осуществится его мечта — та самая свадебная ночь, которой он грезил когда-то. Все в мире казалось несущественным по сравнению с мягкостью ее ласковых губ, влажной шершавостью языка, теплой упругостью груди.
Эта ночь сделает их счастливыми. Он преподнесет свое искусство любви в дар той, ради которой был готов на все.
Как тогда, когда успокаивал коня Кэстлри, Рейф мысленно сосредоточился, стараясь передать Марго свое состояние. Напряженность стала спадать, страх утекал из нее, как песок из песочных часов.
Почувствовав, что она успокоилась, тело стало податливым и мягким, Рейф начал целовать высокие скулы любимой. Коснувшись мочки уха, он захватил ее губами, лаская изящные изгибы трепещущим языком.
Марго застонала от удовольствия и откинула голову. Смиренно Рейф подумал о том, что заставляет одного человека вверять себя другому. Странно, но после всего того, что было между ними, она не раздумывая подставляет ему горло в тот момент, когда наиболее беззащитна.
Рейф прижался губами к нежной коже под подбородком, чувствуя ток крови и шелест сбившегося дыхания. Поддерживая ее одной рукой под спину, он начал расстегивать маленькие пуговицы у ворота рубашки.
Губы его следовали за рукой, лаская постепенно обнажавшееся тело, все ниже и ниже. Представив, что эта ночь та самая, далекая, желанная, Рейф испытывал давно забытое чувство сладости греха, воспринимая каждый изгиб ее тела так, как воспринимает юность, — с ощущением непостижимой сладости и тайны. Коснувшись губами ложбинки между двух полукружий, Рейф почувствовал, что Мегги вздрогнула и стала беспокойно поглаживать его спину пальцами.
Шесть перламутровых пуговичек на груди были расстегнуты, и чтобы открыть взгляду остальное, Рейф взялся за подол рубашки, но, приподняв его до середины бедра, остановился. Что-то несправедливое было в том, что одетый мужчина ласкает нагую женщину, словно демонстрируя ей свое превосходство. Меньше всего ему хотелось, чтобы Марго почувствовала себя униженной.
Соскользнув с кровати, он быстро разделся. Вернувшись к ней, заметил, что она приоткрыла затуманенные глаза, отыскивая его взглядом. При свете свечи лицо ее с высокими скулами было прекрасным, но тень страха все еще витала на нем.
— Я не оставлю тебя, Марго, — сказал он тихо. — Я буду с тобой столько, сколько ты захочешь, и ни минутой дольше.
Рейф слукавил, едва ли он смог бы остановиться, прикажи она сделать это сейчас.
На сей раз Марго обняла Рейфа первой, обвив сильными и тонкими руками обнаженный торс. Затем потянулась губами к его губам. Рейф знал, что этой ночью любимая едва ли будет много говорить и ему предстоит самому догадываться о том, чего она хочет.
Во время глубокого головокружительного поцелуя Рейф поднял рубашку, обнажив соблазнительные окружности. Тонкая ткань сбилась у плеч, поскольку ни он, ни она не могли разъединить объятий на те несколько секунд, которых хватило бы, чтобы стянуть рубашку через голову.
Наконец Рейф решился. Рубашка упала на пол. Окинув подругу взглядом, Рейф не мог сдержать восхищенного вздоха. Какой дурак сказал, что все женщины одинаковы! Для него Марго олицетворяла ту самую загадку женского существа, что больше всего возбуждает мужчину.
— Ты красивая… Именно такой я тебя и представлял, — проговорил Рейф с дрожью в голосе.
Марго смущенно улыбнулась, стыдливо уткнувшись лицом в его плечо, как, наверное, сделала бы невеста, и пробормотала:
— Приятно… сознавать, что у нас все только начинается…
Дыхание ее щекотало Рейфу шею.
— Мало сказать приятно, грандиозно… Рейф гладил ее волосы, пропуская сквозь пальцы роскошные пряди.
— Волшебно.
Марго изогнулась ему навстречу, набухшие соски упирались Рейфу в грудь. Тягучая истома охватила его тело, оно заныло от желания, которое становилось почти нестерпимым…
Мгновение он балансировал между страстью и долгом. Быть может, она уже готова…
Нет. Еще нет. Самые необузданные мечты, мучившие все эти годы, были плодом его желания, но сегодня все только для нее. О себе надо думать уже во вторую очередь.
Справившись с собой, Рейф уложил ее на подушки. Марго была гибкой, словно ивовый прутик, как та восемнадцатилетняя девочка. Наверное, знаменательным было то, что ночью она решила оставить свое упрямое стремление к независимости ради мягкой женственности.
Следы сегодняшней драмы, грубые рубцы и кровоподтеки портили совершенное тело. Инстинктивно он тронул губами лиловый след на руке и только потом вспомнил, что должен быть осторожнее.
— Тебе не больно?
— Нет. — Она впилась пальцами в его спину. — О нет…
Ободренный, Рейф отметил губами каждый жестокий след на ее коже, снимая боль влажным языком с ее плеч, локтей, бедра, груди… Дыхание любимой, все более учащенное, звучало в его ушах как самая сладкая музыка, поощрение к дальнейшим ласкам.