Чтобы пресечь мародерство и не допустить окончательного воцарения хаоса, губернатор Блад был вынужден принимать тяжелые решения. Если бы не его жесткость, подчас жестокость и неимоверные усилия, который он прилагал, чтобы справиться с бедствием, последствия землетрясения были бы еще печальнее...
Они перебрались в Спаниш-Таун, и Питер разрывался между столицей и Кингстоном. Арабелла видела, как он утомлен, и старалась не беспокоить его по пустякам. Тем не менее, он оставался обходителен с ней и ласков с Эмили. И вроде бы, оснований для тревоги нет, но... ощущение выросшей между ними стены становилось все отчетливее.
Вечера Питер проводил в библиотеке, сверяя какие-то расчеты или, сидя в кресле, курил трубку. Уже за полночь он переступал порог их спальни и осторожно ложился рядом с женой, думая, что та спит. Он почти моментально засыпал сам, а Арабелла, приподнявшись на локте, подолгу смотрела в его даже во сне строгое лицо, отмечая сжатые губы и складку, залегшую меж бровей, и пыталась уверить себя, что нужно просто переждать этот период. Ей грех роптать, ведь они благополучно пережили страшную беду, в то время как сотни людей были покалечены и потеряли свои семьи.
***
Следующим вечером Арабелла снова заглянула на конюшню. Фуэго, понурив голову, стоял у противоположной стены стойла, и молодая женщина заметила, что шерсть вороного свалялась и потускнела, а сено в яслях было нетронуто.
— Тони, давно Фуэго перестал есть?
— Он ест, миссис Блад. Только мало — оно и понятно, день деньской стоит...
— Надо промять жеребца. Но сначала — почистить.
Это распоряжение не вызвало никакой радости у конюха.
— Дык он не подпустит меня, — поскреб он в затылке.
— Ты попробуй, Тони, — строго сказала Арабелла.
— Эх, и когда только его превосходительство вернется... — буркнул тот, неохотно входя в денник.
Вороной прижал уши и повернулся к конюху крупом.
— Фуэго, ты гордый... и сильный, — подбирая слова, проговорила Арабелла по-испански. — Позволь Тони помочь тебе...
Фуэго шумно вздохнул и скосил на нее отливающий лиловым глаз.
— Давай же, — сказала она конюху.
Тот с опаской подошел ближе и надел на вороного узду, затем взялся за скребницу, готовый при первом же движении коня отскочить, но Фуэго проявил неожиданное смирение. Все время, пока конюх чистил жеребца, Арабелла продолжала тихо разговаривать с животным, перемежая английские и испанские слова.
Закончив с чисткой, Тони потянул Фуэго за повод, намереваясь отвести его в загон.
— Не дергай так сильно, — сердито прошептала Арабелла.
К их удивлению, конь спокойно вышел наружу.
Арабелла смотрела, как отвыкший от свободы вороной бегает по загону, встряхивая гривой, и чувствовала, как в ее душе пробуждается жалость к нему.
***
Блад вернулся через день, в пятницу, и Арабелла даже удивилась — она не ждала его раньше воскресенья. Эмили с визгом бросилась к нему, и Питер, смеясь, подкинул ее в воздух. Она требовательно вопрошала, не привез ли папа ей «что-нибудь интересное». «Интересное», конечно же, нашлось, и малышка, ставшая обладательницей огромной раковины и горсти разноцветных камешков, пришла в полный восторг.
— Тебе удалось оторваться от твоих бесконечных дел? — с улыбкой спросила Арабелла, подходя к мужу.
— Я соскучился по вам, — Питер склонился к руке жены, целуя ее пальцы.
— А мы — по тебе. Я очень соскучилась...
— У вас все благополучно? — он задержал ее руку в своей, пристально глядя в лицоАрабеллы.
— Да, вот только Фуэго...
— Что с ним? — нахмурился Блад.
Дочка вновь подскочила к ним, и Арабелла ответила:
— Позже мы поговорим о нем.
— Кстати, завтра мы приглашены на свадьбу дочери мистера Эдварда Грейса, — обронил Блад, беря Эмили на руки.
— Завтра? И ты говоришь об этом вот так, мимоходом? — возмутилась Арабелла. — Ах, Питер, у меня нет подходящего к такому торжеству платья...
— Ты прекрасна в любом наряде, дорогая, — любезно заметил Блад, — Да и церемония не предполагается пышной из-за траура по погибшему брату мистера Грейса.
***
Поцеловав Эмили и пожелав ей доброй ночи, Арабелла поднялась на второй этаж и подойдя к кабинету мужа, толкнула дверь.
Блад склонился над расстеленными на столе чертежами, задумчиво покусывая мундштук погасшей трубки. Он услышал, как скрипнула дверь, и поднял голову.
— Прости, душа моя, я совсем перестал бывать дома, — сказал он, отложив трубку в сторону, и встал из-за стола. — В Кингстоне закладывают новую улицу, на холме, с северо-западной стороны города. Оттуда открывается прекрасный вид на залив. Я хочу купить там небольшой дом, — его губы тронула слабая улыбка. — Думаю, тебе понравится. Если ты, конечно, согласна приезжать туда.
— Согласна, — ответила Арабелла. — Пусть даже вид и не отличался бы красотой.
Блад подошел к Арабелле и положил руки ей на плечи, и она, прижавшись к мужу, склонила голову к нему на грудь. На мгновение ей вдруг захотелось отложить разговор о Фуэго, но она упрямо проговорила:
— Питер, нам нужно обсудить еще кое-что...
— Да, я помню. Что там стряслось с конем?
— Фуэго все никак не привыкнет к новому месту, Тони не справляется.
— Сильная привязанность к одному хозяину — не редкость у андалузцев.
— Полагаю также, что тебе некогда его приручать.
— Некогда, — согласился Блад. — К тому же, Сэр Гай меня вполне устраивает.
— А если вернуть Фуэго дону Иларио, раз тебе он не нужен?
— Невозможно. Дон Иларио воспримет это как оскорбление. И я не могу ни продать его, ни передарить.
Арабелла высвободилась из объятий мужа:
— И все же придется решить его судьбу, пока он не изувечил конюха или не случилось еще какого-то несчастья.
— Хорошо, я подумаю. А Тони следует быть осторожным.
— Будь добр, — сухо сказала Арабелла. — Фуэго может погибнуть, он и так уже отказывается от корма.