– Ну что же, я предвидел ваш вопрос и написал отцу Кристиану, он возглавляет госпиталь Святого Николаса, – сказал он, продолжая хмуриться. – Признаться, святой отец был немало удивлен, но ответил согласием. Но предупреждаю вас, что ваше участие будет сводиться скорее к благотворительной миссии, чем к уходу за больными. И вы должны строго следовать его указаниям.
– Хорошо, дон Мигель, – потупив глаза, ответила Беатрис.
Она живо интересовалась медициной, но даже в самых заветных мечтах не могла представить, что кто-то возьмет на себя смелость обучать ее. Но наблюдая за тем, как лечат настоящие врачи, и делая выводы, она сможет почерпнуть что-то и для собственного опыта. В любом случае, теперь у нее появилось еще одно дело, которому она могла посвятить себя.
***
Если бы Беатрис могла заглянуть в душу дона Эстебана, то пришла бы в ужас от тех темных страстей, которые обуревали того. После случившегося на Исле-де-Мона его глубокая привязанность и почтение к дяде подверглись жесточайшему испытанию. И если с привязанностью дело обстояло еще более-менее сносно, то возносить дона Мигеля на недосягаемую высоту у молодого человека больше не получалось.
Как можно было поверить, что Питер Блад, этот дьявол, явится, чтобы покорно умереть? И конечно же, слуха Эстебана достигли слова, обращенные к жене их смертельного врага. Что сотворила с дядей холодная англичанка? В том, что между ним и пленницей что-то произошло, молодой человек не сомневался. С чего бы Мигелю де Эспиносе, чьим смыслом жизни стала месть подлому пирату, так раскисать?
«Надо было застрелить Блада, как только тот приблизился к нам, – тонкие губы Эстебана скривились в злобной усмешке. – Надеюсь, назад он получил свою женщину с довеском. И мой отец отомщен хоть немного».
И как всегда, при воспоминании о гибели отца и позорном соучастии самого Эстебана в затеянном «доном Педро Сангре» спектакле, притаившиеся боль и гнев с новой силой нахлынули на него. Он тоже виноват. Не было бы лучшим исходом отказаться и с честью умереть рядом с отцом? Ведь тогда и проклятые еретики не избежали бы возмездия...
Но как мог дядя поступить так?! И ради кого? Если бы он не согласился на этот чертов поединок!
И снова они потерпели унизительное поражение. Перед внутренним взором молодого человека бесконечно представала одна и та же картина: клубы порохового дыма, палуба «Санто-Ниньо», заваленная телами убитых и обломками рангоута, и два корабля, под всеми парусами уходящие прямо в багровое на закате солнце.
А тут еще это сумасбродство! Когда Эстебан узнал о женитьбе дяди, в первый миг он решил, что того все еще терзает лихорадка. И все разочарование и муки уязвленного самолюбия вылились в неприязнь к нежданно обретенной тетушке.
«Лицемерка! – думал молодой человек, угрюмо следя за сеньорой де Эспиноса. – А прикидывалась скромницей, собиралась в монастырь... Сама небосьтак и мечтала знатного и богатого мужа заполучить. И старого в придачу...»
Она и здесь взялась за свое, желает, видите ли, богоугодных дел. Хочет, чтобы ее причислили к лику святых?
«Дядя сдурел, она ему в дочери годится... Наверняка, будет ему изменять. А может, уже изменяет, вон какая аппетитная. И в постели, поди-ка, горячая...»
Непочтительные мысли больше не вызывали трепета. А к неприязни парадоксальным образом добавилось вожделение. Ему хватало ума скрывать и то, и другое: с дядей шутки плохи. Да и любовь к нему все еще жила в измученной ненавистью и отчаянием душе Эстебана. Но по мере того, как длилось пребывание в доме дона Мигеля, молодому человеку было все труднее бороться с своими демонами.
***
Ясным февральским днем сеньора де Эспиноса возвращалась домой в отличном настроении. Прошло две недели, как она в первый раз переступила порог госпиталя Святого Николаса. Отец Кристиан, совсем не похожий на желчного отца Игнасио, поначалу воспринял ее появление как блажь богатой сеньоры, которой нечем себя занять, но постепенно проникся ее рвением и разрешил помогать монахиням в зале, отведенном для женщин.
Беатрис поражали знания о врачевании различных болезней, накопленные за более чем столетнее существование госпиталя. А в аббатстве Ла-Романысестра Маргарита, не обладая достаточным опытом, так огорчалась, когда была не в силах спасти чью-то жизнь. Беатрис смутилась, подумав о ней: она ведь даже не попрощалась с доброй женщиной...
Два дюжих слуги опустили портшез возле парадного входа в дом, и Беатрис, лучезарно улыбнувшись взопревшим под жарким солнцем парням, выпорхнула на каменные плиты.
Дона Мигеля, как водится, дома не было, а время обеда прошло, поэтому она спустилась в кухню, решив обойтись краюхой хлеба с ломтем копченной говядины и заодно поболтать с кухарками, а потом наведаться в сад и проверить, принялись ли посаженные накануне цветы. К тому же из кухни можно было попасть в сад кратчайшей дорогой – по узкому коридору на задний двор, и далее через калитку.
Встретив в полутемном коридоре дона Эстебана, Беатрис удивилась, но вечно мрачный взгляд молодого человека не испортил ей в этот раз настроения. Поприветствовав его, она собиралась пройти мимо, но он загородил ей дорогу.
– А-а-а, донья Беатрис, – протянул он с кривой усмешкой, – куда это вы так спешите?
Ей не понравился ни тон дона Эстебана, ни эта усмешка.
– А почему это вас так интересует, дон Эстебан?
– Мы же теперь родственники, а мне всегда интересно, чем заняты люди, с кем я связан родственными узами. А особенно это касается вас, дорогая тетушка.
– Откуда столь пристальное внимание ко мне? – настороженно спросила Беатрис.
Эстебан шагнул к ней, и она отступила, пытаясь сообразить, как ей себя вести.
– Как вам это удалось?
– Что именно?
– Не прикидывайтесь. Как вы окрутили дядю? Хотя, – он окинул Беатрис сальным взглядом, – его можно понять.
Эстебан медленно шел к ней, вынуждая ее пятиться. Растерявшаяся Беатрис поздно поняла, что миновала дверь, которая вела на кухню. Коридор за ее спиной заканчивался стеной, до которой осталось совсем немного.
– Ваше поведение непристойно, – сохраняя как можно более спокойный тон, сказала она.
– А ваше? И каково это — делить ложе со стариком?
Она не верила своим ушам, какая непочтительность!
– Не спорю, ваши прелести и мертвого поднимут, но надолго ли его хватит?
– Дон Мигель вовсе не старик! – воскликнула Беатрис. – И я предпочту делить ложе с ним, чем с молодым наглецом!
Если она думала, что ее резкость заставит молодого человека опомниться, то заблуждалась. Он совершенно справедливо отнес ее слова на свой счет. Так она смеет дерзить ему! Внезапно столкнувшись с Беатрис, Эстебан желал только побольнее задеть ее, поддавшись искушению поставить «тетушку» на место, теперь, взбешенный ее словами, он стремительно терял способность отдавать себе отчет в своих действиях.
– Ах, дорогая тетушка, – он издевательски рассмеялся, – Все познается в сравнении. Молодой наглец доставит вам удовольствие, а дядя, – что может мужчина в его возрасте...
– Не вам сомневаться в его мужественности, если на то пошло! – прервала его Беатрис. Она была все себя от гнева: – Скорее я поставлю под сомнение вашу!
Лицо Эстебана перекосилось от ненависти.
– Сука, – процедил он. – Сейчас я докажу тебе свою мужественность!
Спина Беатрис уже касалась стены. Остановившийся в шаге от нее Эстебан, гадко улыбаясь, возился с застежками своих штанов.
«Он пьян? Или обезумел?» – в ужасе подумала молодая женщина.
Она все еще не могла поверить в гнусные намерения племянника дона Мигеля.
– Я закричу!
– Кричи громче, пусть сбегутся слуги. Я скажу, что ты сама позвала меня сюда.
– Откудавам знать, кому поверит дон Мигель: вам или мне?