— Старая карга, — не остался в долгу Санчо.
— Прекратить! — рявкнул де Эспиноса.
Он вновь прицелился в обезьяну, но та уже прекрасно понимала исходящую от оружия угрозу. Она заверещала, швырнула в сиятельного адмирала пистолет и прыгнула с люстры прямо в лицо Мерседес. У служанки вырвался безумный вопль, а обезьяна перепрыгнула на взвизгнувшую Беатрис, затем молнией метнулась к открытому окну. Выстрел дона Мигеля лишь разбил одно из оконных стекол, но не причинил никакого вреда зверьку, успевшему скрыться в густой листве деревьев .
Хотя обезьяна пребольно оцарапала запястье Беатрис, та не выдержала и прыснула со смеху: грозный адмирал Испании, яростно смотревший вслед постыдно бежавшему «противнику», выглядел забавно.
— Рад, если вас это развеселило, донья Беатрис, — кисло заметил дон Мигель. Он окинул взглядом кабинет, оценивая урон, нанесенный его святая святых бесцеремонным зверем. — Откуда она взялась?
— Окно было открыто, дон Мигель, — покаянно пробормотал Хосе. — Сталбыть, сбежала из зверинца и...
— Что же, кроме себя винить никого. Хосе, Мерседес, приведите все в порядок. Что касается моего последнего рапорта его королевскому величеству, то увы, он безвозвратно погиб.
— Дон Мигель, прошу прощения... — смущенно сказала Беатрис.
— Не стоит извиняться. Это и в самом деле было забавно, — дон Мигель с неожиданной насмешкой взглянул на перекошенные от страха лица слуг и язвительно хмыкнул: — Но было бы гораздо забавнее, если бы пистолет, попавший в лапы этой твари, был заряжен.
______________________________________________
* или махагони, одна из разновидностей красного дерева
Званый ужин у наместника
Леонора, маркиза де Франкавилья, придирчиво всматривалась в свое отражение в зеркале: неужели морщина? Так и есть, алебастрово-белую кожу лба пересекала тонкая, но заметная морщинка. И возле глаз тоже... Попробовать притирание из цветков гелиотропа и амариллиса, который ей продал на прошлой неделе ушлый торговец? Или крем на козьих сливках?
Она раздраженно куснула нижнюю губу. Это все здешнее солнце — под его лучами женщины увядают быстрее, чем в Европе. И как бы она не старалась защитить кожу, зеркало беспощадно напомнило ей, что ее весна осталась позади.
Но надо же ей было заметить это именно сегодня, когда дон Барталомео устраивает прием! И там же будет Мигель! Да, Мигель со своей женой!
— Донья Леонора, позволите причесать вас? — голос молоденькой камеристки нарушил ее размышления.
— Позови Кафтучи, Бланка.
Бланка позволила себе презрительную гримаску.
— Ты чем-то недовольна? — обманчиво спокойно спросила Леонора.
Девушка вспыхнула, презрение на ее лице сменилось растерянностью.
— Я... не знаю, где она, донья Леонора…
— Так пойди и разыщи.
Бланка выскочила из комнаты, а маркиза продолжила созерцать свое безупречное лицо. Почти безупречное... Впрочем, ее глаза все так же хороши. И волосы... Ее мысли вернулись к адмиралу де Эспиносе.
Запретная связь длилась несколько лет, и их страсть была такой же жгучей, как солнце Эспаньолы, такой же испепеляющей, как пламя костра для нераскаявшейся грешницы... Или она лишь вообразила себе это? Разве могли они надеяться на что-либо? Мигель не обещал да и не мог ничего ей обещать. Он уходил в море — надолго и всегда внезапно, и она быстро отучилась ждать его, а затем негритенок-посыльный приносил ей записку, и адмирал неистовым ураганом вновь врывался в ее жизнь, желая начать с того самого места, где они остановились в прошлый раз. Им везло: кроме Кафтучи, чернокожей рабыни, привезенной откуда-то с засушливых равнин Намибии, ни у кого не зародилось и тени подозрения, что добродетельная маркиза де Франкавилья — неверная жена. Однако в преданности черной ведьмы донья Леонора не сомневалась.
И каким же пылким был сеньор адмирал! В начале их романа она даже всерьез раздумывала, не ускорить ли муженьку уход в лучший из миров. Верная Кафутчи помогла бы ей... Леонора отказалась от этого безумного шага, и, как показало время, была права.
После гибели брата Мигель переменился, их встречи стали редкими, что, впрочем, уже не огорчало Леонору: она устала от необходимости тщательно скрывать их связь и от тяжелого нрава любовника. В последний год они и вовсе не виделись. Прошлой осенью по Санто-Доминго прошел слух, что адмирал де Эспиноса то ли убит в бою, то ли смещен и под стражей отправлен в Испанию. Леонора встревожилась, но потом пожала плечами и еще раз возблагодарила небеса, что не поддалась пагубному порыву и не попыталась избавиться от мужа.
Слухи о себе опровергнул сам де Эспиноса, когда дождливым ноябрьским вечером его корабль бросил якорь на рейде. А через несколько дней город оказался взбудоражен известием о скорой женитьбе дона Мигеля. Эта новость была подобна удару молнии и вызвала у доньи Леоноры приступ ярости. Особенно самолюбие маркизы уязвляло то, что она вместе с мужем была приглашена на свадьбу.
Во время церемонии Леонора внимательно рассматривала новоявленную сеньору де Эспиноса: недурна собой, но и не более. Из захудалого рода. В сознании неотступно билась мысль: почему, почему эта простушка из захолустья сумела добиться того, о чем она, маркиза де Франкавилья могла лишь грезить?! И тогда-то Леонора решила поквитаться. Она не позволит безнаказанно играть со своим сердцем!
Кафтучи, конечно, обо всем догадалась и в тот же вечер без обиняков спросила:
— Госпожа хочет, чтобы та женщина ушла в Ку-зиму, к духам подземного мира?
Леонора ответила не сразу, и причина ее колебаний была вовсе не в страхе перед возмездием и не в сострадании: она хотела действовать иначе. Изощреннее.
— Нет. Но вот что. Скажи-ка, тебе известны зелья твоего народа? При помощи которых ваши колдуны общаются с демонами?
К ее удивлению, широкие крылья носа Кафтучи затрепетали, а лицо посерело.
— Только вожди и мудрые женщины могут говорить с духами. Иначе — Смерть придет за тобой...
— Однажды ты сказала, что среди твоих предков были знахари. И твоя мать учила тебя. Мне достаточно только намекнуть брату Антонио — и смерть придет за тобой, — с жесткой усмешкой повторила донья Леонора последние слова рабыни. — Жаркая смерть в очищающем огне. Ты видела, как сжигают еретиков и ведьм? Нет? В последнюю неделю Великого поста ожидается аутодафе...
Кафтучи задрожала.
— Не трясись. Я не претендую на твоих демонов, оставь их себе, — презрительно фыркнула Леонора. — Но мне нужно снадобье, которое... изменит ее. Сведет с ума. Ты сможешь приготовить что-то подобное?
— Да, госпожа, — пробормотала Кафтучи и низко склонилась перед ней...
— Госпожа...
Леонора вздрогнула и встретилась в зеркале взглядом с Кафтучи. Та вошла неслышно и теперь стояла позади ее кресла.
— Готово?
Кафтучи протянула руку. На ее ладони был маленький флакон зеленоватого стекла. Леонора, не торопясь брать зелье, с любопытством спросила:
— Как оно действует? И насколько быстро?
— Очень быстро. Падут все запреты, и тело выйдет из власти духа.
— Навсегда?
— Нет.
— Жаль. Я полагала, что ты способна на большее.
Кафтучи промолчала, ее будто вырезанное из черного дерева лицо напоминало своей надменностью лики языческих идолов, и впервые маркиза де Франкавилья почувствовала себя не вполне уверенно в присутствии своей рабыни. Борясь с неуместным смущением, она проговорила:
— Впрочем, так тоже сгодится. На званом ужине королевского наместника — что может быть позорнее...
***
Беатрис напрасно беспокоилась: в отсутствие строгой Мерседес, Лусия, призвав на помощь двух молоденьких служанок, справилась как нельзя лучше, и точно в назначенный срок сеньора де Эспиноса вышла из своих покоев. Ожидавший в зале дон Мигель окинул жену внимательным взглядом и, судя по всему, остался доволен.