Додумать эту мысль он не успел. Глянул вниз сквозь перила и увидел пролетом ниже знакомую фигуру. Свет из окна не доставал туда желтым сияющим лучом, в углу съежилась легкая как серый шифон тень, и в этой тени застыла Марина. Он видел ее огромные испуганные глаза и сцепленные в замок руки.
Как давно она стояла здесь и слушала? Сколько грязных и лживых слов успела услышать?
– Ефимов, ты мне в глаза посмотри и скажи, что не любишь! – кричала Рита. – Что выбираешь эту путану провинциальную! Куда ты смотришь?
Марина вздрогнула, словно очнувшись от оцепенения, и поспешила вниз по лестнице.
Сашке хотелось броситься вслед за ней и все объяснить, рассказать, прогнать из ее глаз это выражение испуга и… разочарования.
– Ефимов, – взвизгнула Катька, – ты позволишь этой швабре так обо мне говорить?!
А что он, по ее мнению, должен был сделать? Спустить Ритку с лестницы? Сейчас спустил бы с превеликим удовольствием, если бы это могло оправдать его перед Мариной. Но тихий шелест шагов стих. Может быть, он только что разрушил единственный хрупкий мостик к Марине. Просто из-за того, что старался щадить чужие чувства – уговаривал Риту, извинялся перед Катей, когда обе перли на него, как танки.
– Стоп! – видимо, получилось достаточно грозно, потому что обе женщины замолкли и уставились на него. – Маргарита, как ты приехала?
– На машине.
– Ты не водишь. С кем?
– С другом.
– Крута, – ядовито усмехнулась Катя. – Притащила из столицы нового бойфренда, чтобы воевать за старого…
– Я детектива наняла. Он за тобой следил. С ним и приехала.
У Сашки похолодело внутри. Детектив ведь, скорее всего, знал и о том, что он отвозил Марину и Лизу в Москву, мог докопаться, что они ночевали в его квартире… Хорошо, в этот раз Ритка приехала разбираться с ним лично, а если вздумает мстить как-нибудь исподтишка?
Сашка обернулся, все еще держа Риту за обе руки мягко, но крепко, так, что не вырваться. Катя стояла у него за плечом, растрепанная, воинственная, с горящими злостью глазами, и он с трудом подавил желание попросить ее уйти.
– Кать, подожди меня, нам нужно поговорить. Я провожу Маргариту и вернусь. Хорошо?
Катя кивнула, тряхнув растрепавшейся челкой.
– Та-ак, телочки-шалавочки, дайте-ка уважаемому человеку пройти, – проскрипел знакомый голос.
Отец был так пьян, что не узнал Сашку. Просто отодвинул плечом Катю и согнулся у открытой двери, готовясь к испытанию – попасть ключом в замочную скважину.
– О, а тут и не заперто, сына дома, – промычал он и поплелся, шаркая и держась за стену, в глубину квартиры, откуда через пару минут с громким и каким-то совершенно некошачьим воем выскочила Судьба и немедленно вцепилась в щиколотку Риты.
– Вот сука! – вскрикнула та, и Сашке пришлось отпустить ее руки – отбиваться от Судьбы нужно было всерьез, но он позволил себе чуточку помедлить, прежде чем схватил кошку за шкирку и прижал к груди. Судьба тотчас приникла к нему, сверкая желтыми глазами.
– Сама сука, – ответила за кошку Катя. – Так тебе и надо, коза!
– Кать, подожди меня. Я провожу и вернусь.
Рита упиралась, обзывала кошку и, то и дело нагибаясь, стирала капельки крови со щиколотки. Сашка дал ей бумажный платок, но Рита заявила, что от него ей больше ничего не нужно, и только размазывала кровь по ноге, обиженно сопя.
Детектив, серый от усталости дядька, какой-то мятый и снулый, несмотря на тепло сидел в машине в пиджаке. Видимо, для имиджа. Сашка быстро объяснил ему, что, если слежка не прекратится, они встретятся в суде, и детектив заверил, что он – человек понятливый и осторожный, просто «уж очень дамочка попалась нервная, а деньги, сам понимаете, на дороге не валяются, приходится повертеться». Сашка нашел по карманам пару тысячных купюр, сунул их дядьке, попросил отвести Риту обратно с Москву и по возможности сказать коллегам, что с этим заказчиком связываться не стоит. Ну и заехать по дороге из города в ближайшую аптеку за пластырем и йодом. Судьба сверлила незваных гостей диким тигриным взглядом и уши ее, озаренные солнцем, пламенели как треугольные кумачовые флажки.
Сашке не хотелось возвращаться в подъезд. Но Катя, похоже, все-таки решила дождаться его объяснений, а отец и вовсе не смог бы в таком состоянии о себе позаботиться, его стоило раздеть и уложить в постель.
Он стоял, глядя на притихший двор, на тихо поскрипывающие качели, на которых еще минуту назад раскачивался кто-то из ребят, а сейчас только отклик недавнего веселья заставлял их колебаться со слабым шепчущим скрипом. Судьба сидела на руках хозяина, опасливо оглядывая двор.