Девушка улыбнулась, расставаясь с ним и подразумевая этим жестом, что другом она считает и его, и всех эльфов крепости. По взгляду она поняла, что Арель её понял.
Привыкнув, Лилия, как и остальные, могла почти не глядя поменяться с нужной парой партнёром, а потому ей потребовалась секунда для того, чтобы понять, что она стоит рука об руку с Охтаром.
Хотя теперь они знали друг друга гораздо лучше (причем Лилия получила большинство сведений о нём заочно), девушка всё-таки ощутила страх перед капитаном, продиктованный, скорее, привычкой.
Новая пара начала круг; Лилия не смотрела в лицо наставнику, зацепившись взглядом за ворот его камзола.
–Кто тебя научил? – вдруг спросил эльф, и – Лилия подумала, что ослышалась! – голос его вдруг утратил всякую резкость.
–Алальме, в основном, – отвечала девушка, – и много кто ещё.
Охтар хмыкнул неопределённо, но Лилия услышала в этом одобрение.
Больше они не говорили. Охтар держался ровно, расчётливо, напряжённо – словно для того, чтобы случайно не употребить силу, которой он был наделен сполна, приходилось сдерживаться. Лилия чувствовала, что каждое, самое даже малое движение, не ускользает от его острого взгляда. Лишь когда они последний раз пошли по кругу, девушка осмелилась поднять глаза к его лицу. После изменившегося тона капитана Лилия ожидала и других, пусть маленьких, перемен.
Однако этого не случилось. Как и прежде, выражение его оставалось неподвижным, отличаясь лишь необыкновенной живостью взора. И он беспрерывно следил за ней.
Лилия подавила остро возникшее желание сказать, глядя в глаза Охтару: «Я знаю о вас, я знаю, каким вы были». Но что могли дать эти слова? Он стал таким, какой есть, и вряд ли хоть что-то способно изменить его вновь… И всё же девушка сожалела о том, что видела. Острый ум и сила, сердечность и внимательность, привязанность и верность – всё скрывалось теперь под маской суровой настороженности, предупредительной холодности…
Они расстались. Лилии оставалось надеяться, что в её взгляде капитан не увидел ничего оскорбительного.
За следующие полчаса девушка умудрилась сойтись всё-таки со всеми близкими друзьями, и это доставило ей несказанное удовольствие (хотя она с каждой минутой чаще вспоминала и искала глазами Индила).
–Охтар оценил твою работу в качестве учителя танцев, – сообщила Лилия Алальме, когда они оказались в паре.
–Надеюсь, ему не захочется сказать мне об этом лично, – усмехнулся эльф, – потому что в качестве учителя всего остального я никогда его не устраивал.
Алальме шутил, конечно; на самом деле Охтар постоянно заставлял его заниматься с кем-то на стрельбище, ибо видел в нём потенциал. Однако молодой эльф был менее терпелив и более вспыльчив, чем равный ему по возрасту Индил, а потому надежды капитана пока не вполне оправдывались.
Марли буквально светился от удовольствия.
–Ну, как настроение? Кажется, арфистов тоже сменили, правда, без перерыва.
–У меня, пожалуй, не хуже, чем твоё, – улыбаясь почти так же заразительно, как друг, сказала Лилия. – А Финель? Он что, собирается играть до утра?
–Нет, но его всегда хватает надолго. Остальные музыканты очень его любят, говорят, с ним всё незаметно получается так, что лучше и стараться нечего.
8
Когда последний проблеск на западе давно исчез, а до первых признаков рассвета оставалась пара часов, танцующие остановились, не разойдясь с последней парой – музыка вдруг умолкла. Финель решительно отложил инструмент, не объяснив этого ни словом, ни жестом… но, пожалуй, лишь улыбкой.
Лилия в этот момент оказалась рядом с одним из эльфов-каменщиков, мало ей знакомых. Он и другие, что остановились вокруг, не могли сначала определить, что происходит; но, находясь в благостном настроении, ничего худого, конечно, не подозревали. Все только улыбались, что-то спрашивали друг у друга и поглядывали на возвышение, где сидели притихшие музыканты. И туда же поднимался сейчас Индил.
Даже издалека его легко было узнать, и, когда он заговорил, все остальные голоса тут же стихли.
–Вероятно, вас удивило молчание инструментов в руках наших талантливых друзей, и, должен признаться, что это я попросил их об одолжении, – тут Индил слегка поклонился музыкантам, отвечавшим ему тем же. – Но мне необходимо, чтобы меня услышали.
Индил говорил громко, уверенно и с задором, отвечавшим всеобщему праздничному настроению; но эльфы, особенно те, кто оказался ближе к месту, откуда обращался сейчас к ним принц, заметили и иное, скрываемое возбуждение, граничащее словно бы с беспокойством.