Остальные знают.
Правда ведь?
Лилия подняла глаза на стоявшего рядом Финеля. Лицо его было ещё более непроницаемо, чем всегда. Должно быть, эльф почувствовал на себе её взгляд, но слишком задумался, чтобы отвечать на него.
Тишина словно бы отступила немного, чтобы дать эльфам возможность переговорить друг с другом – голоса, раздававшиеся вокруг, были совсем тихими, напряжёнными. Однако главный разговор вёлся возле короля. Безмолвно, но единогласно эльфы вновь приняли за ним и своими командирами право направлять их, и теперь Имирин, Индил, Охтар, Эльдалин, Тиритс-лучник и несколько других эльфов собрались вместе. Но их тоже было не слышно, а уж по выражению лиц нельзя было понять, пришли ли они к согласию; а если пришли, уверены ли в решении.
А где остальные друзья?
Сейчас ей хотелось видеть их больше, чем когда-либо. Лилия снова начала оглядываться. Чуть поодаль, слева от них с Финелем стоял Алальме; губы его были решительно поджаты, он держал руки скрещенными на груди. Наткнувшись на взгляд девушки, эльф смягчился выражением, но подойти друг к другу им было сейчас неудобно. Лилия одним только взглядом старалась выразить всё, что хотела бы сказать и спросить; Алальме кивнул с пониманием, но через секунду неловко опустил глаза, словно смутившись.
Не дождавшись от него ещё одного взгляда, Лилия продолжила выискивать в толпе знакомые лица… хотя теперь, конечно, многие были ей знакомы, на самом деле. За столь долгое время…
–Решено.
По слову короля тишина, словно дрессированный зверь, вновь надвинулась и захватила весь зал.
–Наш срок – пять дней. Утренние тренировки не возобновляются. Командиры соберут вас и сообщат всё, что необходимо, в ближайшее время.
Многие склонили головы; в знак согласия ли, или просто в задумчивости. Лилия решила, что на сегодня всё закончено, но Имирин, повысив голос, сказал ещё одно:
–Те, кто имеет наставников, должны переговорить с ними. Ваше положение они определят сами. Теперь всё. До завтра можете быть свободны.
Может быть, подобное было обязательным и само собой разумеющимся, но Лилия почувствовала себя тронутой, услышав последние слова короля. Они предназначались лишь ей и Марли, и, поскольку теперь стали единственным, что хоть как-то обозначало дальнейшее направление, Лилия начала отыскивать глазами рыжую голову друга в толпе эльфов. Многие направлялись к выходу, кто-то, как и она, пытался найти кого-то.
–Пойдёшь сейчас? – спросил её Финель.
Лилия вскинула голову; хотела уже ответить, но что-то заставило её промолчать. Девушка виновато потупилась.
Финель лишь тихо улыбнулся.
Оставив его, Лилия начала осторожно продвигаться туда, где по-прежнему оставался король, а, значит, и Эльдалин. Все шли навстречу, и девушка испуганно и смущённо заглядывала им в лица. Кто-то, заметив и узнав её, отвечал спокойным и ободряющим взглядом, некоторые даже улыбались. Кто-то упорно смотрел перед собой или под ноги, был задумчив и строг.
«Что все они думают об этом? Не боятся?»
Лилии очень бы хотелось знать это, и, продолжая искать Марли, она пыталась ответить на никому не заданные вопросы сама. Очень скоро она услышала позади торопливые шаги и обернулась прежде, чем эльф успел коснуться её руки.
–Лилия, – проронил Марли, растерянно и вопросительно глядя на подругу.
–Мы идём? – спросила его девушка, тут же подумав, что стоило бы сказать как-то по-другому.
–Ты пойдёшь? – в один голос с нею выпалил Марли; это вызвало у обоих невольную улыбку.
Они вместе, взявшись за руки, решительно зашагали туда, где сквозь значительно поредевшую толпу видели Манеля и Эльдалина. Им можно было идти не прямо сейчас, об этом никто не просил; но и Лилия, и Марли каким-то образом отдельно друг от друга пришли к одному и тому же: разговор откладывать не стоит.
Их приближение успело обратить на себя внимание: Манель, который будет отвечать за Марли, сделался мрачен. Наставники отделились от остальных и сделали несколько шагов им навстречу, тогда Лилия и Марли остановились. Девушка озадаченно склонила голову, стараясь не смотреть на тех, кто остался за спинами их старших. Она и так знала и живо могла представить каждого. Тиритс глядел с интересом и ободрением, на лице Охтара застыло предостережение. Имирин оставался спокоен и решителен, его обязывало к этому положение… но внимание и нежность, которую он испытывал к юным своим воспитанникам не могла совершенно скрыться за этим, да и сам король уже не мог желать подобного.
Индил же был напряжён и заранее расстроен тем, что ему не отговорить друзей, хотя гордость за них он всё же чувствовал; это, правда, эльфа несколько раздражало.