Тем временем рабочий день в лазарете подошел к концу, я провел последний на сегодня обход, в очередной раз напомнил, чтобы меня вызывали по амулету связи в случае любого недомогания и пошел на ужин.
На ужин я пришел первым, чуть позже подошли Далер с Лареном, капитан и Мило пришли последними, у обоих был озабоченный вид. Поели быстро, после чего капитан сказал:
— Если у кого остались дела на вечер, быстро их заканчивайте или отложите на потом, через четверть часа жду всех у себя. Нельзя зеленым мордам спустить это с рук.
На совещании я чувствовал себя посторонним. Капитан с лейтенантами планировали карательный рейд по орочьим землям, маг активно участвовал в обсуждении, я же просто отбывал свой номер пытаясь прикинуть наши возможные потери, впрочем, без особого успеха. План операции был составлен, роли расписаны, вероятные потери доведены до медсанчасти в моем лице, завтрашний день будет посвящен сборам, послезавтра с утра выдвигаемся.
Следующий день состоял из смеси хаоса с бардаком. Все вокруг носились, как ошпаренные, в моем ведомстве было чуть спокойнее, но ненамного. С самого утра осмотрел пациентов и выписал всех из лазарета, как совершенно здоровых, после чего мы с Рютом занялись комплектованием медицинских укладок для всех отделений, а также большой укладки для медсанчасти, мы оба идем в рейд. Оказалось, что складные носилки у нас отсутствуют, как класс. Начертил схему и озадачил Рюта их изготовлением, чтобы к утру были готовы все комплектующие хотя бы для шести носилок, соберем по дороге, в крайнем случае. Фельдшер унесся на склад, я же еще раз пробежался по спискам, не забыли ли мы чего нужного. Потом сходил в палатку, взял свою кентуккийку и пошел во взвод лейтенанта Ларена, где вручил ее марксману, уточнив, что это с возвратом, только на время рейда. Марксман был в восторге, Ларен тоже оценил жест. Я же вернулся в лазарет и начал перекладывать содержимое пары баулов в прихваченный из палатки собственный мешок с пространственным карманом. Второй прихваченный мешок с пространственным карманом предназначался для носилок. Вскоре прибежали трое солдат с ворохом жердей, перекладин и рулонов палаточной ткани, под руководством Рюта. Их Ларен откомандировал нам в помощь. Объяснил служивым, что от них требуется, работа закипела.
Пока солдаты мастерили первые носилки, я начал делать обезболивающий амулет. Функция у него должна быть простая, глушить частично или полностью болевые сигналы в нервах. Вроде бы, я все правильно рассчитал, но… Боязно как-то испытывать его на людях, вдруг нервы необратимо повредятся? Ладно, пусть будет один готовый к работе образец и десяток заготовок, в походе разберемся, на месте доделаю, там работы на полминуты.
Тем временем солдаты сделали первые носилки, испытали их, обнаружили что-то не то в конструкции, переделали, снова испытали и представили их на мой суд. Получилось толково, так что благословил их на серийное производство, а сам сел делать следующий артефакт, походный стерилизатор. С ним все было проще, плетение должно было уничтожать все живые организмы меньше определенного размера, технология была уже протестирована на ящерице, что была поймана у палатки и паре жуков, их плетение не трогало, зато полностью извело все бактерии в зоне действия. Еще по Африке я понял, что в полевой хирургии не всегда есть время должным образом вымыть руки, тут же раз, и все стерильно, главное, не злоупотреблять, кожный дисбактериоз штука противная.
Все сделано, все уложено, пора спать, завтра выступаем с рассветом.
Глава 6
Не так я представлял себе наш рейд. Вместо лихого кавалерийского наскока в духе плохих вестрнов, мы просто неспешно скакали по местной степи, вернее, саванне, если считать эту местность аналогом Африки. Мы просто шли, построившись в колонну по четыре, без арьергарда и разведки, только четыре бойца ехали примерно в миле впереди головным дозором. Мне показалось это странным, но Мило, сейчас мой непосредственный начальник, пояснил, что он обнаружит любую засаду поисковым плетением гораздо раньше, чем засада обнаружит нас. Головной же дозор нужен чтобы своевременно заметить препятствия на нашем пути, вроде упавшего дерева, оползня или дохлого буйвола.