— Ты не врешь мне? — она с трудом встала на ноги, тяжелые крылья перевешивали, а к телу она еще совсем не привыкла. Даже не понимала, чье оно.
— Я никогда тебе не врала, — тревожно отозвалась кошка, с трудом поддерживая ее. — Держись. Пожалуйста, держись.
#42. Лицемеры
Хайме протянул Еве руку, и, видя, что она от ужаса не может даже шелохнуться, сам схватил за запястье.
— Я с тобой, не бойся, — попытался он ее успокоить. Ему бы кто так сказал, потому что животный страх смерти перебивал собою все ощущения. Тигр, запертый в его душе, как в клетке, жалобно мявкал и дрожал от ужаса.
— А ты? — всхлипнула Ева, с нечеловеческой силой сжав его ладонь. Губы ее дрожали, а зубы выстукивали так, будто она насмерть замерзала.
— За меня не волнуйся, я же кот, — и он даже попытался выдавить из себя жалкое подобие улыбки, скулы свело. Но это не подбодрило ни Еву, ни его самого. Тогда он глубоко вздохнул полной грудью, стиснув зубы от боли, и выдохнул, рывками, едва не потеряв сознание. Помнил, как учила Ясинэ — контроль, спокойствие и равнодушие. Сможешь плюнуть смерти в лицо — выживешь.
Кот прищелкнул пальцами, ограничивая и выгоняя ощущения от силы Самсавеила. Как только запас закончится, на несколько минут ее заменит собственная душа и оставшиеся жизненные силы. Надо только удержать ее. Не дать бы больше, чем у него есть. Не дать бы меньше, чем хватит для кумо. Лиловое пламя окутало его руку, лизнуло ладонь и вытекло на пол. Растворилось, исчезло, ушло. На ладони засеребрились синие кристаллы, отсвечивающие в такт его сердцу. Этого должно было хватить до самого конца лестницы. И кот зацокал языком, подзывая пунцовые тучи, двинулся им навстречу.
Ева взвизгнула, но руку не отпустила, только захромала следом, глотая слезы от страха. Бормотала под нос, дрожала от страха, но шла. Шаг за шагом, спиной к лестнице, до крови вцепившись в шершавую ладонь кота. Едва не споткнулась о первую ступеньку.
— Лестница! — громко шепнула она, потянув Хайме на себя. Выглянула из-за него, боясь даже взглянуть на тучи. Ни глаз, ни ртов, ни даже рук или щупалец. Но она всем своим существом ощущала, как они на нее смотрят. Ее даже передернуло, стоило представить, каково приходится Хайме.
Он поднялся за ней, едва не упал, совсем обессилев. Выделенный лимит кончался, а лестница только началась. И Ева тоже это поняла. Одной рукой растянула паутину, опутала его пальцы и запястье.
— Возьми мою, ты кошке нужен, — протянула она.
Глупый паучонок, только годы тренировок позволяют так безалаберно разбрасываться своей душой и жизнью. Кот даже дернул плечом, но почувствовал, как стало легче. Кристаллы покрылись сеткой паутины, а кумо и не заметили подмены. Хайме благодарно повел сломанным хвостом по Евиной ноге.
Паучонок, хромая, торопливо тянула его за руку все выше и выше. Оставалось только с десяток ступеней, и дверь, ведущая во дворец. Совсем немного, совсем чуть-чуть! Дернув руку кота на себя, Ева чуть не упала. Удержалась только, ухватившись за старое крепление для фонаря. И то оно надломилось, и Ева, повиснув, с ужасом оглядела пройденный путь.
Часть облаков все еще вились у туши амфисбены, даже шипели, деля остатки ее тела и капельки души. Несколько облаков с особым упорством преследовали кота, вылизывали его руку, собирая последние крохи синих кристаллов. И он старел на глазах, сетка морщин растянулась до плеча.
Ева шкрябнула ногтями ручку двери за спиной, и та покорно провернулась и распахнулась. Паучонок едва не рухнула в темную пыльную комнату. Успела упасть на колени, все еще держа кота за руку.
Облегченно вздохнула, как из-под куртки выскользнул осколок обсидианового меча. Звякнул о ступеньку, отскочил, провертелся и покатился по лестнице в самую гущу кумо. Остался на первой ступеньке, переливаясь лиловым светом. Но Ева уже не смотрела на него. Отпихнула кота, нырнула под облака и со всех ног бросилась за драгоценным подарком Люции. Она успеет, она схватит и вернется! Она не позволит забрать ее любимое сокровище. Заберет, вернет, спрячет под сердцем. Самое ценное. Единственное, что останется от Люциферы, когда она умрет. Успеет! Достанет! Заберет!
Она споткнулась, запутавшись в собственных ногах, и пролетела несколько десятков ступенек на животе. Но успела. Поймала! Схватила! Прижала к груди. Утерла рукавом сломанный нос и разбитые губы. Сглотнула железную кровь. И подняла глаза.