Прохожу вслед за полицейским к крайнему столу. А он опять достал свой телефон. Быстро набрал сообщение и, оторвавшись от экрана устроился на скамье возле стены.
— Присаживайся, Белова. Что ты как не местная?
Я просто здесь ещё ни разу не была, да и сейчас не стремилась оказаться. Но уселась напротив этого «лучшего сотрудника» и получила его насмешливый взгляд в подарок. Благо от возможного разговора отвлекла подоспевшая официантка в белом переднике. При виде мужчины сидевшего передо мной эта женщина с высветленными волосами бросила на меня мимолетный взгляд и, поправив прядь, спадавшую на лоб, подошла по проходу прямиком к Евгению Викторовичу.
— Женечка, тебе как всегда? — опустив ладонь на плечо мужчины поинтересовалась у него эта девица слегка за тридцать. Хоть самому парню где-то на вид двадцать шесть двадцать семь, но он похоже очень нравится не только себе, но и женщинам. Причем независимо от их возраста.
— Ну ты же знаешь, что я люблю, — опять широко оскалился «Женечка». Только уже не мне, а этой «девице» перед собой. Я всё ещё терпеливо жду пока она уйдёт и от нечего делать беру бумажную салфетку и начинаю её рвать на мелкие полоски под грудной смех официантки.
Наконец эти двое обменялись достаточным количеством любезностей и внимание Евгения Викторовича опять оказалось приковано ко мне. Он бросил взгляд на растерзанные мной клочки бумаги и тяжело вздохнул.
— Да не нервничай ты так, Белова. Мы тебя в обиду не дадим.
Снова на его губах эта полуулыбка полная иронии. А мне хочется спрятать руки в карманы куртки. Я совсем не отошла от этого похищения. И даже мысль, что рядом со мной полицейский пока совсем меня не успокаивает. Я как какой-то долбаный параноик не могу взять себя в руки. Мне мерещатся глаза этого психа, запершего меня в подвале у каждого прохожего. И кажется, что вот он снова появится и решит отыграться на мне за то, что я по привычке всё-таки решила обратиться в правоохранительные органы.
Года четыре назад, когда мы ещё жили на старой квартире вместе с папой, над нами этажом выше жил участковый. Дядя Ваня. И, слыша скандалы, крики и ругань, которые были слышны на весь наш подъезд, приходил помогать угомонить моего отца. Пару раз в особо паршивых случаях он грозился даже посадить его, но мать тогда пожалела отца и не стала снимать побои.
Может из-за этого участкового во мне ещё осталась слепая вера в то, что в полиции мне смогут помочь справиться с моей проблемой. Я не знаю. Но, глядя на то как впивается зубами в хачапури с сыром и запивает его кофе Евгений Викторович, медленно и тщательно всё пережевывая, при этом попутно опять залипая в телефон будто ждёт чего-то, эта вера во мне начинала меркнуть. Да просто не сильно этот оперативник проникся моей бедой. Как и тем, что какая-нибудь девушка может пострадать, пока он здесь кофейничает.
— Вообще знакомый какой-то адрес, — вытирая перемазанные маслом пальцы о чистую салфетку через добрые полчаса проговорил вдруг Евгений Викторович. Он всё ещё жует, но при этом продолжает:
— Как говоришь? На улице Ленина? — он назвал номер того самого дома, из которого вышел амбал, и я вяло кивнула головой. — Насколько я помню там бабка живёт. Баб Маша. Чудная бабулька. Мы как-то по делу в соседний дом приезжали. А тут эти, — оперативник поморщился и зачем-то продолжил. — С дракой и скандалом к старухе. Краёв естественно пошел разбираться. И выяснилось, что это внук к бабуле пожаловал. Он у неё наркоман. Опять за деньгами пришел. У бабки и денег-то одна пенсия осталась. Так эти все равно на старости лет покоя не дают. Внучок навещает. Когда один, когда с компанией таких же. Все разобьют. Расколошматят. Вытрясут у бабки всё до копейки, а ей хоть побирайся после этого. Лежит пластом на кровати по несколько дней. Повезет если соседи время от времени пожалеют или, что с огорода осталось. Поначалу мы, несколько парней из отдела, ей пытались помочь. Чисто по-человечески. Мотались к ней по очереди. А толку? Посадить она его не хочет. Потому что как же? Какая ни есть, но кровиночка родная. Когда поняли, что это пустая трата времени перестали реагировать на её звонки. Только Краёв к ней до сих пор ездит из жалости.
Евгений Викторович пожал плечами и покосился на меня с недоверием:
— Странная история конечно тогда у тебя получается. Ты точно ничего не путаешь?! О бабке ведь ни слова мне не сказала.