Глаза Кейтлин вспыхнули, а Джорджиана продолжила:
— Я допустила вас в свой дом по одной единственной причине: потому что Александр желал вас унизить.
— Я знаю. Он мне говорил. Но я думаю, что он мог и передумать.
От Джорджиана потребовалась вся сила воли, чтобы заставить напрягшиеся щёки растянуться в улыбке:
— Бедное дитя, вы серьёзно так думаете? Что он передумал?
В карих глазах мелькнула неуверенность:
— Думаю, что да.
Джорджиана рассмеялась, ободрённая нерешительностью девушки:
— Дорогуша, до чего же вы наивная. Александр валял перед вами дурака и наслаждался каждым моментом. Придёт последний день, и он дискредитирует вас, как он и запланировал. Вот почему — как раз в ту последнюю ночь, когда мы лежали в одной постели… — Она остановилась и засмеялась: — Я полагаю, нет ничего страшного, если вы узнаете, что мы с ним иногда делим постель.
— Я слышала об этом, — сказала девушка, высоко подняв подбородок и подозрительно побледнев.
— Так вот, в ту ночь он смеялся над лордом Дингволлом и тем, что вам надо его сюда пригласить.
Кейтлин нахмурилась:
— Он объяснял всё это вам?
Значит, тут всё — таки что — то есть!
— Конечно, объяснял. Он вообще рассказал мне всё.
Лицо девушки запылало:
— Всё?
— Естественно. — Джорджиана фыркнула от смеха. — Должна сказать, вы нас весьма повеселили.
Кейтлин машинально уставилась в ноты на фортепиано. Руки были стиснуты в кулаки на коленях, спина прямая как палка, челюсти сжаты. Каждое слово, произнесённое герцогиней, жгло её как огнём.
— Ой, смотрите, — промурлыкала герцогиня. — А вот и он. Извините меня, мисс Хёрст. Меня ждут в другом месте.
Кейтлин заставила свои пальцы разжаться и начала играть другую простую пьеску. Могло ли это быть правдой? Действительно ли Александр согласился на эти испытания только потому, что хотел посмеяться над ней вместе со своей любовницей? Неужели её одурачили?
Она страшно рассердилась. Она спросит у Александра, хотя и боится услышать правду. Единственный способ, каким герцогиня могла узнать о заданиях, — если Александр сам ей о них упомянул.
Всего пять минут назад она была в экстазе. Она не только смогла убедить Дингволла нанести визит, ей в карете пришла в голову внезапная идея, каким должно стать последнее задание МакЛина, чтобы окончательно его сломать. Её переполняло хорошее настроение; но пять минут, проведённые в обществе герцогини, разозлили её и расстроили.
Громко споря, к ней подошли Дервиштон и Фолкленд. Она сыграла ещё несколько песенок и вздохнула с облегчением, когда Кейтнесс привёл Салли. Кейтлин смогла уговорить её поменяться местами. Салли живо согласилась, и скоро комната наполнилась звуками итальянских арий в превосходном исполнении.
Кейтлин поискала глазами Александра и нашла его стоящим у камина. Наклонив голову, он с напряжённым вниманием ловил слова Джорджианы.
Кейтлин прикусила губу, чтобы не сорваться с места, не подойти к ним и… Но что она могла сделать? Пощёчина — это слишком мягко, пинок ногой — слишком остро, а словесный укол — слишком банально. Впервые в жизни ей по — настоящему хотелось причинить боль другому человеку.
Осознание этого немного охладило её пыл. Какой бы импульсивной она иногда ни была, она никогда не оправдывала насилие. И всё же ей не удалось полностью погасить гнев, разлившийся по венам. Неужели всё дело в высокомерии Джорджианы? Или было что — то ещё? Что — то, связанное с МакЛином?
Голова его была низко опущена, чтобы слышать Джорджиану, и прядь волос упала на его брови. Пока Кейтлин наблюдала за ним, он посмотрел на неё и встретился с ней глазами.
От низа живота поднялась жаркая волна и спиралью закрутилась сквозь её тело. Словно этим взглядом он прикоснулся к ней — обнажённой кожей к обнажённой коже.
Дыхание Кейтлин стало резким и неровным, соски заострились, и всю её сущность пронзила острая боль. Господи, как же она хотела его. Воспоминания об их страсти в библиотеке затопили её, вызвав в ней волну горячечного вожделения.
Её отчаянная нужда, видимо, отразилась в её глазах, потому что глаза МакЛин тоже потеплели, и в них появилось голодное выражение. Она сделала в его сторону один шаг, и его глаза неожиданно сощурились, а тепло в одно мгновение покинуло его лицо.
Она остановилась в нерешительности, а его веки опустились, прикрыв как щитом глаза, и на лице появилось холодное, почти надменное выражение. Он что — то сказал Джорджиане, а та посмотрела через плечо и рассмеялась.