Естественно, из Шотландии я в поисках лермонтовских корней отправился прямиком в костромские края. И не просто в Кострому, а в районный городишко Чухлому, один из символов русской глухомани. Иные читатели этой книги о великом русском поэте Михаиле Лермонтове возмутятся, что это я так долго подбираюсь к самой биографии. К тому же удивятся, откуда взялась Чухлома, во многих биографиях Михаила Юрьевича Лермонтова лишь вскользь пишется о мелком дворянчике из Тульской губернии Юрии Петровиче Лермонтове. Мол, сын небогатых помещиков Ефремовского уезда Тульской губернии, владевший небольшой родовой деревушкой Кропотово. Никакой тебе Костромы, а тем более Чухломы. Да и в костромских музеях о лермонтовском роде много не говорят, нигде нет ни портретов предков великого поэта, ни даже упоминаний о них.
Уверяю вас, прочитав чуть ли не сотню самых разных, противоречащих друг другу (а порой самому поэту) книг и статей о Михаиле Юрьевиче Лермонтове, я поразился: лермонтовская родовая линия в исследованиях практически отсутствует. Как началось с лютой нелюбви бабушки поэта Елизаветы Алексеевны Арсеньевой к отцу поэта Юрию Петровичу Лермонтову, так и до сих пор вычеркивают эти древние лермонтовские корни из его биографии и судьбы. Да еще придумывают разные небылицы о мнимых отцах. Хорошо, что этих мнимых отцов как минимум целая троица, значит, даже обыватель этим версиям не поверит. И потом, откуда «обиженный древний род» у французского лекаря или крепостного кучера, да и чеченский абрек древностью своего рода не прославился. Оставим их для досужих сплетников.
Удивляюсь я только, что эти подленькие версии поддерживали то И. Л. Андроников (о французском еврее-лекаре), то именитые лермонтоведы В. А. Мануйлов и В. А. Захаров (о крепостном кучере, с которым якобы спуталась совсем юная дворянка из знатного рода Столыпиных, а ее мать была вынуждена за большие деньги «нанять» в мужья Юрия Петровича Лермонтова). Об этой мерзости поговорим позже, как и о других низких домыслах, щедро распускаемых ныне с целью унизить великого русского поэта, замарать его честь и достоинство.
Я же настаиваю на том, что многие личностные качества поэта и особенности его поэзии, даже любовь к горному Кавказу, связаны с тем, что в поэте проявлялись генетические корни шотландских горцев. Были бы его предки из равнинных мест, тундры или тайги, дух поэзии был бы другим. Казалось бы, сегодня ученые-медики, генетики, биохимики доказали связь многих заболеваний, психологических особенностей любого человека с его происхождением, с его родовыми корнями. Да и этнический, климатический код в жизни человека занимает важнейшее место. А вот наше литературоведение этого знать не хочет и пускается при исследовании лермонтовской судьбы куда угодно, только не в историю лермонтовского рода.
Впрочем, и здесь бывают исключения, связанные с талантом и интуицией пишущего человека. Тот же Дмитрий Мережковский в статье «М. Ю. Лермонтов. Поэт сверхчеловечества» или философ Владимир Соловьев в «Лермонтове», Василий Розанов в «Вечно печальной дуэли» по-разному, но пишут именно о мировых корнях лермонтовской поэзии, о его надземности, изначальном мистицизме, даже античности, ибо его герои ведомы не судьбами земными, а Промыслом богов. Как пишет Мережковский: «Неземная любовь к земле — особенность Лермонтова, едва ли не единственная во всемирной поэзии. Если умершие продолжают любить землю, то они, должно быть, любят ее именно с таким чувством невозвратимой утраты, как он. Это — обратная христианской земной тоске по небесной родине — небесная тоска по родине земной. Кажется иногда, что он, подобно своему шотландскому предку колдуну Лермонту, „похищен был в царство фей“ и побывал у родников созданья…»
Своей «надмирностью» Лермонтов повлиял на всю русскую литературу, от Достоевского до Толстого. Его герои скорее сродни шекспировским Макбету и Гамлету, нежели литературным персонажам его отечественных сверстников. Его Демон и Мцыри, пожалуй, легче прочитываются именно с учетом его древних шотландских корней. Еще задолго до Ницше Михаил Лермонтов выковывал в России своего, русского сверхчеловека.
Скажу честно, я нашел эти упоминания о шотландских предках Лермонтова в работах наших мыслителей начала XX века уже после поездки по самой Шотландии и замкам рода Лермонтов. Ибо в нашем лермонтоведении явная связь с отцовской родовой линией напрочь отсутствует. А о мыслителях начала XX века спокойно забыли. Забыли о том, что, по мысли Владимира Соловьева, Лермонтов своим мрачным романтизмом был гораздо более близок «к древнему своему предку, вещему и демоническому Фоме Рифмачу, с его любовными песнями, мрачными предсказаниями, загадочным двойственным существованием и роковым концом…». И на самом деле, шекспировский Макбет тоже из Шотландии, и даже среди его реальных противников, сторонников Малькольма, был рыцарь Томас Лермонт. «Ни у одного из русских поэтов нет такой силы личного самочувствия, как у Лермонтова. На Западе это не было бы отличительной чертою. Там не меньшую силу субъективности можно найти у Байрона, пожалуй, у Гейне, у Мюссе… Отличие же Лермонтова здесь в том, что он не был подражателем Байрона, а его младшим братом, и не из книг, а из общего происхождения получил это западное наследие, с которым ему тесно было в безличной русской среде…»