Но жизнь продолжалась, и продолжались занятия. Мария Акимовна Шан-Гирей, «милая тетенька», оказывала несомненное влияние на Мишино обучение и воспитание. Сама она получила воспитание в Дворянском институте в Петербурге, и в тарханском захолустье ей не было равных по уровню образованности. Сходились племянник и тетка также в любви к искусству. Несмотря на то, что на уроках музыки Миша был непоседлив, музыку он любил, играл на скрипке, рояле и флейте. И еще занимался лепкой из цветных восков, которые бабушка выписывала ему из Пензы. Популярным учебником в то время была «Древняя и новая всеобщая история», Миша лепил по ней целые картины: «Спасение жизни Александра Великого Клитом при переходе через Граник», «Сражение при Арбеллах» со слонами и колесницами, украшенными стеклярусом, с косами воинов из фольги.
Но поэтический талант в Мише пока не сказывался, задаваемые сочинения он писал прозой и нисколько не лучше своих товарищей.
Многое внес в воспитание Миши муж Марии Акимовны – Павел Петрович Шан-Гирей, участник ермоловских походов на Кавказе, проживший там лучшие свои годы. От него Миша узнал об Измаиле Атажукове, кабардинском князе, который встал на сторону русских. В суворовской армии Атажуков участвовал в штурме крепости Измаил и осаде Очакова, был награжден Георгиевским крестом 4-й степени; но когда началась война на Кавказе, этот светски воспитанный человек, говоривший по-русски и по-французски, встал на защиту своего народа. Его личность горцы окружили романтическим ореолом, о нем слагались легенды. Генерал Булгаков доносил в Петербург: «Во время настоящего моего пребывания с войсками в Кабарде дошли до меня слухи, что полковник князь Измаил Атажуков из своих подвластных и разной сволочи самовольно начал устраивать кош по примеру прошлогоднего, который, прежде всего, убежище людям неблагонамеренным. Поставляя себе главною обязанностью всякое зло при самом начале оного истреблять, я за нужное почел предписать 16-го егерского полка полковнику Курнатовскому кош сей, похожий не на что другое, как на гнездо хищников, вовсе уничтожить».
Павел Петрович Шан-Гирей участвовал в уничтожении «гнезда хищников», хорошо запомнив названия спаленных аулов и поведение победителей и побежденных. Сочувствие молодого офицера было на стороне побежденных, и он сумел внушить это чувство Мише Лермонтову.
Прожив на Кавказе 15 лет, Шан-Гирей хорошо узнал быт горцев, их культуру, обряды, песни, обычаи. Приехав в Тарханы и не имея до покупки усадьбы определенных занятий, он рассказывал обо всем этом Мише, своему шестилетнему сыну Акиму и другим мальчикам, жившим в доме Арсеньевой.
Еще одним замечательным лицом в Тарханах был Жан Капэ – гувернер и учитель французского языка. Он являл собой живой обломок величайших исторических событий, потрясавших Европу в течение двух десятилетий. Участник похода в Россию, сержант наполеоновской гвардии, высокий, худощавый, он попал в плен и остался в России навсегда. Но в сердце наполеоновского ветерана не могла умереть память о «герое дивном», и Капэ нашел в Мише Лермонтове благодарного слушателя своих нескончаемых рассказов о Бонапарте. Рассказывал Капэ и о французской революции, о казни Людовика XVI.
Капэ имел странность: ел жаркое из молодых галчат, стараясь приучить к этому лакомству своих воспитанников. Несмотря на уверения, что галчата вещь превкусная, Лермонтов назвал этот новый род дичи падалью. Никакие силы не могли изменить его убеждения.
С учителями Мише везло. Подвел только учитель греческого языка, бежавший из Турции грек. Он бросил педагогику и занялся скорняжным промыслом тут же, в Тарханах. Научил мужиков выделывать шкуры, и это стало для них на многие годы очень доходным промыслом. «Он, бедный, давно уже умер, но промышленность, созданная им, развилась и принесла плоды великолепные: много тарханцев от нее разбогатело, и поныне чуть ли не половина села продолжает скорняжничать» (Аким Шан-Гирей).