«Кто бы мог предполагать 1-го января 1830 года, - писал автор исторического обозрения в № I «Московского телеграфа» за 1831 год, - что наступивший новый год будет одним из самых достопамятных годов не только трех минувших десятилетий нашего века, но, может быть, всего XIX столетия!…» «Необузданное кипение страстей», «быстрые решения судьбы народов», «дикая сшибка мнений, впечатляемая на лице земли кровавыми слезами» - так характеризует современник события минувшего 1830 года.
Эту летопись он делит на две части: первое полугодие казалось продолжением 1829 года, но с июля все изменилось, «вся Европа всколебалась, люди и природа восстали в гибели и волнении, и в сем порыве бедствий - даже благословенные страны России подверглись общей участи!». По весьма понятным причинам обещанного в следующем номере продолжения не последовало, и статья осталась незаконченной.
«Опять вы, гордые, восстали…»
Автограф М. Ю. Лермонтова. 1830.
Вести об этих событиях доносились и до подмосковной усадьбы, где проводил лето Лермонтов. Юный поэт быстро отзывался на все происходящее в мире.
Албанский народ был воспет в поэме Байрона «Паломничество Чайльд-Гарольда». Этот гордый, маленький народ много раз, начиная с XV века, восставал против турецкого ига, нанося серьезные удары своему сильному врагу. Байрон описывает, как Чайльд-Гарольд посетил этот «гордый» народ во время одного из таких восстаний. Возможно, под впечатлением поэмы Байрона, узнав из газет о новом восстании албанцев, Лермонтов набросал:
Опять вы, гордые, восстали
За независимость страны,
И снова перед вами пали
Самодержавия сыны…
«Самодержавия сыны» - надо полагать, турки, против которых опять боролись за свою независимость албанцы, а перед тем греки (1821 - 1829). Борьба Греции привлекала внимание всей Европы. Следуя ее примеру, хотела добиться независимости и Албания.
Логика фактов и логика незаконченного стихотворения Лермонтова совпадают. Убедителен и словарь: «независимость страны», то есть национальная независимость, а не борьба с тираном. Слово «опять» подчеркивает историческую традицию восстаний. Кроме этой «албанской» гипотезы [5], есть и другие. Существуют мнения, что стихотворение Лермонтова «Опять вы, гордые, восстали…» отклик на июльскую революцию во Франции (28 - 30 июля), на восстание лезгин на Кавказе (две победоносные стычки 17, 19 июня и разгром восстания 1 июля), на польское восстание (началось в ноябре). Как видим, даты всех этих событий не совпадают с пометой Лермонтова перед началом стихотворения, сделанной, как установлено специалистами, одновременно с его написанием. Что касается албанского восстания, то сообщения о нем в русской печати начались с середины июня, но особенно много сведений о победоносной борьбе албанцев с турками приходилось на 10 июля, чем и можно объяснить дату написания стихотворения, начертанную рукою Лермонтова: «10 июля (1830)».
В родной стране также волновался народ. Крестьянский бунт вспыхнул недалеко от Тархан. Во время «холерного бунта» в Севастополе, как называли восстания, вспыхивающие в связи с холерными карантинами, был убит брат Арсеньевой, Н. А. Столыпин.
В гостиных, лакейских, девичьих - всюду таинственно шептались, передавая слухи о подметных письмах и прокламациях. В народе распространились предсказания и пророчества о новом вожде. Его называли Метелкиным. Говорили: «Пугачев попугал господ, а Метелкин пометет их».
Стараясь осмыслить происходящее, Лермонтов писал:
Настанет год,
России черный год,
Когда царей корона упадет…
Он назвал народное восстание «черным годом», как было принято называть в дворянской среде пугачевщину. Но его собственное отношение к народному восстанию иное. Лермонтов считал его неизбежным возмезднем за жестокость и бесчеловечность. Вот почему вождю народа он и дал в руки булатный нож. Булатным ножом расправлялись герои народных песен - разбойники, с теми, кто обижал народ. Булатный нож в народном представлении часто служил знаком возмездия. Тот же смысл он имеет и в стихотворении Лермонтова:
И ты его узнаешь - и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож…
Стихотворение поэт назвал «Предсказание». И рядом с заглавием приписал: «Это мечта».
Появление вождя восстания Лермонтов рисует на фоне зарева пожаров, окрасивших волны рек. О кроваво-красных реках, озаренных огнем пожаров, он мог читать в списке оды «Вольность» Радищева. Картина поразила его воображение и запомнилась. Запомнил он из этой оды обращение народа к преступному владыке, забывшему о том, что власть получил он от народа: