— Если мы пойдем по этой тропе, то выгадаем больше суток, — нахмурившись, сказал Барда. — Но, наверное, мне не следует подвергать тебя такой опасности с самого начала.
Лиф ужасно разозлился. На Барду, который заметил его страх, на самого себя за то, что боится, и на неизвестного врага, который постарался спрятать указатель.
— Ты больше не должен «присматривать» за мной, Барда, — громко сказал он, пиная мертвые листья. — Нельзя терять возможность срезать часть пути. Нас предупредили об опасности. Мы будем идти осторожно.
— Хорошо, — ответил Барда. — Как хочешь. Его голос был спокойным и ровным, как всегда. Лиф не понял, рад он или нет.
Они свернули направо, перешли через реку и двинулись дальше. Дорога извивалась, становилась все уже и темнее. По обеим сторонам росли густые высокие кусты. Листья у них были крупные, гладкие и плотные, со странными бледными прожилками, которые казались почти белыми на темно-зеленом фоне.
Вдруг Лиф ощутил легкое покалывание на шее. Он незаметно обернулся и увидел, как сквозь листву сверкнули чьи-то красные глаза. Подавив готовый вырваться из груди крик, он коснулся руки Барды.
— Вижу, — прошептал тот. — Вытащи меч, но не останавливайся. Будь наготове.
Лиф так и сделал. Вся его кожа горела от страха. Он увидел еще пару глаз, и еще… Вскоре вдоль всей тропы горели красные точки. Однако по-прежнему не раздавалось ни звука.
Лиф сжал зубы. Рука, сжимающая меч, стала липкой от пота.
— Кто они? Чего они ждут? — шепотом спросил он у Барды.
Не успел он договорить, как через дорогу, прямо у его ног, прошмыгнуло какое-то существо и скрылось в кустах. Молочно-белое, согнутое, суетливое, с длиннющими руками и ногами. У Лифа мороз пробежал по спине.
— Не оглядывайся! — прошипел Барда, таща его за руку. — Не останавливайся!
И вдруг послышалось жужжание.
Сначала звук казался очень мягким. Он раздавался отовсюду, наполняя воздух, — высокий, тонкий гул, как будто над дорогой висел целый рой насекомых.
Но никаких насекомых нигде не было видно. Только темно-зеленые листья. И красные глаза. И несмолкающее жужжание, которое с каждой минутой звучало все громче. Казалось, оно раздается прямо в голове. Начали нестерпимо болеть уши.
Звук просто оглушал — высокий, режущий, невыносимый. Лиф и Барда зажали уши руками, нагнули головы и шли все быстрее, быстрее, пока наконец не сорвались на бег. Ноги тяжело опускались на бесконечную тропу, дыхание сбилось, сердце колотилось и выпрыгивало из груди. Но они не чувствовали ничего, кроме боли, которую порождал этот невыносимый звук, пронизывающий мозги, вселяющий безумие.
Лиф и Барда бежали спотыкаясь и пошатываясь. Спасения не было. Они кричали, моля о помощи, но не слышали даже собственных голосов и наконец в изнеможении упали, корчась от боли.
Звук возрос до победоносного вопля. Листья шевелились, как живые. К беспомощным путникам приближалась толпа бледных, тощих, красноглазых тварей.
Лиф медленно пришел в сознание. Он не знал, где находится и сколько прошло времени. В ушах назойливо звенело. В горле пересохло. Болел каждый мускул.
«Я жив, — с вялым удивлением подумал он. — Как это я умудрился остаться в живых?»
Лиф попытался сосредоточиться, но все было как в тумане.
Последнее, что он помнил, это то, как они с Бардой бежали по тропе, а голова, казалось, вот-вот взорвется от невыносимого звука. После этого — мутная пустота. Хотя… Он помнил что-то еще, будто бы сон. Острая, пронзающая боль. Тонкие пальцы с заточенными ногтями, протыкающие его тело. Сон о том, как его несли костлявые руки. Шипение и бормотание. И так всю ночь и целый день и еще одну ночь и день…
Кошмарный сон… Или все это было на самом деле?
Лиф лежал на спине. Высоко над ним сквозь ветки пробивался солнечный свет. «Значит, сейчас день, — сообразил он. — Но какой день? Сколько я пробыл без чувств? И где я?»
Рядом послышался стон. Мальчик попытался повернуть голову. И вдруг с ужасом осознал, что не может пошевелиться.
Его охватила паника. Он хотел поднять руку, но не мог двинуть даже пальцем. «Как им удалось так связать меня, с головы до ног?»
И потом медленно, как сквозь туман, до его сознания дошел страшный ответ: он вообще не связан, просто тело его не слушается.
— Что со мной? — громко закричал Лиф.
— Они нас парализовали, как оса гусеницу, как паук муху.
Голос Барды звучал глухо и сдавленно, но Лиф узнал его. Значит, и стонал тоже Барда. Он лежал рядом и был так же беспомощен.