Вызвал Юлиус Вацека и молвил. Коротко и ясно:
— Смотри у меня! Не смей прикасаться своими погаными руками к литовцам. Пусть лапы твои и не чешутся. Понял?
— Слышу… Понял — промычал Вацек, косясь в угол.
— Работой их не изводи. Коли можешь прибавь им супу, — продолжал наставлять Юлиус.
И действительно, Вацек не причинял нам особенного вреда. Из страха перед Шварцбартом он избегал даже бить нас открыто.
Бывало, скривится у Вацека челюсть, нальются кровью глаза, задрожит в руке палка, вырвется из горла змеиное шипение. Взбешенный Козловский ринется к нам, притулившимся у забора, но тут в окне столярной мастерской показывается Юлиус:
— Помни уговор, — спокойно говорит Шварцбарт.
— Ладно, ладно, дьявол, — скрежещет зубами Вацек и принимается колотить других.
Если так уж хочется подраться — не все ли равно, кого бить?
Заключенные, которых Вацек избивал экспромтом, получали двойную порцию побоев — и свою, и нашу. Таков уж закон ошибочно направленной энергии.
Кое-когда и нам доставалось от Вацека, — тогда, когда Шварцбарт этого не видел.
Заместитель начальника лагеря сказал как-то Шварцбарту с ухмылкой:
— Литовцы приехали, что же вы не деретесь?
— Мы в прошлом досыта дрались. За то все и сидим теперь тут, невозмутимо отрезал Шварцбарт.
В ответе Юлиуса был заключен глубокий смысл, безоговорочно ясный как для польской, так и для литовской интеллигенции. Руководствуясь им, мы в дальнейшем соответственно строили свои взаимоотношения. Среди поляков мы нашли много добрых, искренних друзей, на которых можно было вполне положиться в беде. Не одному из нас наши друзья-поляки оказали реальную, неоценимую поддержку. Меня лично они спасли от голодной смерти.
«СТРОЙКА БОЛЬНЫХ»
Промаявшись в лагере около трех недель, я начал делать карьеру — меня назначили писарем в тюремную больницу. Правда с испытательным сроком.
Тюремная больница лагеря почему-то носила комическое нигде в Германии не встречавшееся название «Krankenbau» — «Стройка больных». Ну совсем как «Strassenbau» — «Строительство шоссе», «Hochbau» — «Высотная стройка». Так и «Стройка больных».
Женскую больницу именовали просто больницей, а мужскую — стройкой.
В марте 1943 года мужская больница состояла из четырех-пяти арестантских палат комнатки для канцелярии и администрации, аптечки кухни, умывальни с ванной и душем, являвшейся одновременно и мертвецкой, и еще каких-то жалких конурок.
Начальником больницы был врач Гейдель Hauptsturmfuhrer — чин, примерно равный пехотному капитану.
Гейдель был высокий, худощавый, но стройный шатен лет тридцати-тридцати пяти. У него было интеллигентное лицо, если не считать рубца, оставленного острой шпагой какого-то бурша в студенческие годы. Ходил он, слегка понурив голову. Тихоня. Весьма вежливый. Гейдель был единственным дипломированным эсэсовцем в лагере — имел высшее образование. Он не только не бил узников, но и не ругался. За два года Гейдель не произнес ни одного бранного слова а уж это было совсем не похоже на эсэсовцев. Но именем своим он прикрывал все совершавшиеся в лагере злодеяния.
Осенью доходяги умирали, как мухи. Гейдель подписывал медицинские заключения о их смерти. Наиболее популярными болезнями среди доходяг были: «AKS» — «Allge maine korperschwache» — общий упадок сил; расстройство кровообращения, катар желудка. Свирепствовала в те времена и еще одна болезнь, малоизвестная в обыденной жизни, а в лагере так и косившая доходяг — флегмона.
Опухают бедра и икры, ноги покрываются краснотой. Краснота переходит в синеватость… Разрушается организм. Гниют мышцы… В лагере раны вообще заживают с большим трудом. Самая пустячная ранка гноится целыми неделями и месяцами. Ничего не попишешь: голод не обладает целебными свойствами. Истощенный человек заживо гниет.
Болезни уносили сотни арестантов. Что поделаешь на то они и болезни. Но бывало, убивали здорового человека, — и доктор Гейдель, не моргнув глазом выводил — «AKS». Только повешенным он определял почему-то другую болезнь воспаление легких. Впоследствии изобретательный лекарь придумал еще один диагноз: «Freitod» — смерть по собственному желанию.
Иногда в лагерь посылали таких узников, расстреливать или вешать которых правители Штутгофа не решались. Их направляли в лечебное учреждение Гейделя на предмет инъекции. Причину смерти в таких случаях доктор устанавливал без особого труда: «AKS».