Это и обратило на себя внимание небольшой ватаги парней в пять человек, стоявших недалеко от строящейся домницы. Судя по внешнему виду это были воины, пришедшие наниматься в Карновскую дружину. Клич, брошенный в свое время Карно, по своим извилистым каналам достиг довольно далеко и вышел за пределы провинции. По одному, по двое, а то и такими большими кампаниями приходили воины посмотреть на того, кто не побоялся в нынешнее суровое время обратить на себя внимание. А то ведь может заинтересоваться местный граф, а зачем это какому-то крестьянскому старосте понадобилось дружину набирать. Хотя пока все было тихо и люди в дружину шли и шли и еще не было случая, чтобы кто-то отказался.
Люди приходили самые разнообразные. С северных провинций приходили высокие блондинистые молчаливые крепыши, с южных границ бывшего Эдатрона прибывали такие же высокие, но тонкие и гибкие темноволосые красавцы-южане и еще с различных краев множество самых различных смесков и вариаций этих двух основных народностей. Национальностей как таковых здесь еще не было и человека определяли просто по местности, в которой тот проживал. Даже четких границ между государствами еще не существовало. В основном разграничительной межой была какая-нибудь река, а если ее не было, то говорили примерно так: вон видишь ту горку (дуб, холм, деревеньку…) – это мы, а за ней Северный союз (Империя Венту, Эдатрон, Вольные баронства…). А так как как на границах всегда кто-то с кем-то воевал, то крестьянин, легший вечером спать при одном хозяине земель, на следующее утро вполне мог проснуться при другом. Если вообще повезло проснуться. Потому что хорошо, если этим новым хозяином было какое-нибудь государство со своим войском, которое поддерживало какой-никакой порядок, все-таки земля и люди ее обрабатывающие и были целью захвата, а то ведь завоеватель вполне мог оказаться каким-нибудь вольным бароном или вообще атаманом со своей шайкой, у которых цель одна – это быстро хапнуть и бежать, а там хоть трава не расти, а люди при этом были только досадной помехой между ними и добычей.
В таких случаях крестьянам приходилось туго. Хоть и не часто, но бывало, что с лица земли исчезали целые деревни вместе с населением. Поэтому жили там люди суровые, умеющие рубить топором не только деревья. Вот и эта ватага, судя по виду, пришла с северных приделов. Все молодые, не старше семнадцати-восемнадцати лет. Одеты в плохонькие кожаные, с минимумом железа, доспехи. И оружие такое же, из дрянного железа. А это такое дело, что как за рожью не ухаживай, пшеницей она не станет. Так и мечи их хоть и были заточены до сверкания, все равно было видно, что не раз уже их правили, а у одного даже был сточен настолько, что больше походил на толстую шпагу, чем на меч.
Правда один из них был одет в какое-то подобие кольчуги. Подобие это заключалось в том, что кольчужные звенья были нашиты на кожаную рубаху, но только на груди и на спине. Видно маловата оказалась кольчуга или от возраста расползлась на отдельные фрагменты и мастер, который мастерил этот недодоспех, не нашел ничего лучшего, как просто нашить оставшееся железа на кожу, потому что собирать из не сгнивших колец целую кольчугу, то это получится только на ребенка, а сделать недостающие кольца - то ли умений не хватило, то ли железа.
А хозяин этого оригинального доспеха никак на мальчика не походил. Разве что, глядя на юношеское лицо, на котором стыдливым пушком только-только появилась какая-то несерьезная поросль. Правда все остальное было вполне на уровне. Высокий рост, широкий разворот плеч, мускулистые руки, длинные сухие ноги говорили о том, что это тело наверно сразу с рождения готовили к стезе воина. Светлые волосы перехвачены кожаным ремешком и на лице были написаны этакая легкая смесь презрения и скуки много повидавшего человека. Молодой человек, а скорее всего подросток, явно позиционировал себя как бывалого и опытного воина. Во всяком случае ему очень хотелось так выглядеть. Его выдавали глаза, чистые голубые глаза ребенка, впервые вырвавшегося в большой мир и теперь с жадностью вбиравшего в себя новые впечатления. По меркам Ольта он считался бы юнцом, которому самая пора еще учиться в школе, а не в армии служить, но по здешним понятиям он был уже вполне уже взрослым, сформировавшимся воином, способным отвечать за свои слова и дела.