— Ну, Поликарп Игнатьевич, — сказал Захарий, усаживаясь на свое место, — разве не узнаешь нашего доброго веселого учителя в речах его?
— Узнаю, — пробурчал Поликарп и тяжело опустился на лавку.
— Вот и славно, — резюмировал председатель, опустив взгляд на записи в журнале. — А теперь продолжим…
Но тут раздался скрипящий голосок из другого, темного угла комнаты. Я сразу понял кто это. Отвратительней голоса я еще не слышал.
— Имею слово, Захарий Панкратович! И возражение!
Плечи Захария поднялись под тяжелым вздохом, он посмотрел на вопрошавшего.
— Конечно, говори Кондрат Горюнович.
По комнате пролетел легкий недовольный шепоток.
Ну, думаю, колдун сейчас устроит мне допрос с пристрастием! Вот, что значит «особые отношения». В контрах мы с колдуном, вот в чем дело.
Опозиционер херов, подумал я, приготовившись.
И, заговорив, этот оратор не разочаровал.
— Сие заболевание, что демонстрирует нам наш незабвенный учитель и просветитель-натуралист, происходит от далекости ума и отрыва от общественности!
Захарий сразу поднял руку, спросил:
— Что значит «далекость» ума, Кондрат Горюнович, мы не совсем понимаем твоего мыслетворения!
— Очевидная вещь для знающих, — парировал колдун. — Недалекость ума говорит об умственной отсталости, а далекость, наоборот… Горе от ума нам показано во всей своей наготе!
Кто-то пару раз хлопнул в ладоши. Но в основном народ бубнил тихо и недовольно. Да, этот своими перлами даже нас с Никифором вместе взятых перещеголял.
И на что я еще обратил внимание: он что, троллил главу? Или мне только показалось?
— О, боги речные, — пробормотал себе под нос Захарий, но услышали все. Добавил громче. — Ты что-то конкретное предлагаешь?
— А очевидную вещь предлагаю, уважаемый Захарий Панкратович! Из всего вышеизложенного я делаю только один вывод — изолировать надобно учителя нашего уважаемого Никифора Иваныча! Для его же, в первую очередь, блага! И я могу посодействовать — совершенно альтруистически — для его скорейшего излечения и постановки в наш уважаемый общественный строй!
Митька вступился первый:
— Да с чего бы это?! Он нормальный, только слегка память повредил! Эту, как ее, ретроградную!
Народ зашумел, поддерживая молодого горячего Митьку. Но нашлись и сторонники оппозиции. Ругань стала перерастать в толчки. Захарий не выдержал, хлопнул ладонью по столу — как выстрелил — и гаркнул, что даже на улице слышно было:
— А ну, кышь всем! Сели и заткнулись!
Подождал пару секунд, пока все не стихло. Усевшиеся заседатели показали четкое разделение на «своих» и «чужих». Оппозиции вместе с колдуном оказалось всего-то четверо. Не густо для переворота, но опасно для замкнутого немногочисленного общества. Это если на собрании их двадцать процентов, то всего в общине сколько людей наберется?
— Я так скажу! — спокойно проговорил Захарий. — Никифор Иваныч никакому излечению не подлежит. Небольшая амнезия никому в Общине не вредит! Тем более, сейчас у детей каникулы, а до начала обучения все и образуется!
Захар незаметно глянул на старика. Тот снова кивнул, продолжил дремать.
— Всё! Этот вопрос закрыт! — Захарий снова хлопнул ладонью по столу, словно ставя точку. — Что у нас дальше по регламенту?
— Урожай! — крикнул кто-то с места.
— Вот и замечательно. И так, урожай…
Но тут с лестницы прилетел и раскатился эхом по подвалу истерический вопль:
— Тревога! Выродки!
Глава 4
Первый бой, первый навык
Все как по команде подскочили со своих мест, зашумели.
Захар хлопнул по столу ладонью, привлекая к себе внимание, крикнул.
— Так! Без паники! Все спокойно, но быстро поднимаемся! Действуем по правилам! Поликарп первый — открывать оружейку!
Совсем без паники, конечно, не получалось. Все равно все толкались, гомонили, ругались. Мы с Митькой предусмотрительно отошли в сторонку, в темный уголок, в тень, уступили особо рвущимся в бой дорогу. Мне нужно старейшину выловить.
— А как же мы? — прошептал в ухо Митька, нетерпеливо перетаптываясь.
— Сейчас пойдем, не переживай! — сказал я, выглядывая в гомонящей толпе седую бороду.
Но тот сам, словно из-под земли, возник передо мной.
— Я тебя сразу узнал! Дождался! — прошелестел он в лицо севшим старческим голосом, схватил за руку и что-то сунул мне в ладонь. — Надень это сразу! Это твое, и как раз сейчас пригодится!