Тяжело найти что-то по-настоящему ценное на дороге, истоптанной вдоль и поперёк. Но, ломясь в непроходимый бурелом, не стоит надеяться, что тебя наградят за одну лишь попытку его пройти.
Рюкзак вернулся на плечо, на шею лег широкий ремень, и классическая переломная «горизонталка» заняла свое место у груди Волка. Начинались первые сутки Бдения. Вся его жизнь сосредоточилась вокруг четырех лагерей, которые как бы отгораживали центральную часть свободных от Леса земель. Два из них располагались за лугом и церковью, ближе к Пятиэтажкам, остальные - в южной части Леса, где уже давно мирно гнили несколько заброшенных поселений. Такая расстановка Волка не особо устраивала, но других, более подходящих возвышений, которые легко было бы очистить от деревьев, в округе не было.
Каждый лагерь представлял из себя три круга обороны. Основным средством защиты был огонь. Яркое, горячее, шумное пламя: оно заставляло всю находившуюся поблизости лесную нечисть, блуждала ли она среди деревьев при свете дня или просыпалась с наступлением ночи, сбегаться на лагеря. И не чувствовать за жаром костра тепло живого тела.
Первый день всегда был посвящён обходу. Нужно было убедиться, что в каждом лагере припасено достаточно топлива, чтобы пережить ночь, подготовить костры и убрать всю растительность, которая могла случайно вспыхнуть или послужить трамплином для существ, имевших пакостную привычку неожиданно десантироваться на голову жертве из крон деревьев. Одновременно Волк осматривал близлежащую местность, чтобы убедиться, что она не изменилась, пока он спал, и все ключевые объекты расположены там же, где и раньше. Или, что на территорию, которую он считал своей, не забрались незваные гости.
Дни со второго по четвертый полностью занимала обыкновенная хозяйственная работа. Дел было по горло: нарубить топлива, выгрести из костров золу и сварить щелок, часть которого потом разбавлялась спиртом, становясь одновременно горючей жидкостью и антисептиком; проверить состояние колодцев в ближайших заброшках, наносить воды и прокипятить её; пополнить запасы пищи, починить повреждённые инструменты.Всё подчинялось ряду простых правил. Хочешь взять что-то из загашника - сначала найди, чем это заменить. Все дефицитные вещи и инструменты должны содержаться в образцовом порядке, чтобы прослужили как можно дольше. Если появился лишняя провизия, нельзя расслабляться и набивать живот - пригодится на чёрный день. Волк следовал этим принципам с маниакальным педантизмом.
Такую жизнь нельзя было назвать лёгкой: одно только содержание лагерей требовало постоянной кропотливой работы. Но потраченные усилия вознаграждались независимостью, а это было именно то, чего он добивался: возможность бороться вместо того, чтобы прятаться; не бояться, что ты рухнешь на ровном месте от слабости и голода и не сможешь больше подняться; не считать потерю коробка спичек в буквальном смысле концом света.
Пятый день был самым тяжелым. Даже привыкший к постоянным пешим марш-броскам и тяжёлой работе и явно не обделённый физической выносливостью Зверь не мог спокойно вынести несколько суток без сна и практически без отдыха. Пятый день был его пределом. Его нужно было просто пережить, заставляя себя фокусировать постоянно разбредающееся внимание. Много перемещаться в таком состоянии было опасно: слишком велика вероятность по рассеянности вляпаться в неприятности, поэтому Волк, в большинстве случаев проводил эти сутки самом отдаленном от убежища лагере, оставлял ночью яркий след своего присутствия и исчезал, уходил отдыхать туда, где его никто не догадался бы искать.
Ночёвка становилась настоящей отрадой. Несколько дней, на которые Волк мог забыть о существовании Леса и просто спать, изредка просыпаясь от сушащего горло чувства жажды. Изнурённое сознание проваливалось в приятную, лишенную любых ощущений, мыслей и воспоминаний тьму. Потом голову постепенно наполняли мельтешащие образы, иногда ясные, чаще - полуразмытые, он начинал просыпаться всё чаще, пока цикл не начинался сначала: сборы в дорогу, проверка снаряжения, зарубка на стене, мимолётный взгляд в окно и Лес, с шелестом раскрывающий черно-белые объятия.
Ближайшие дни должны были выбиться из привычной рутины. Проблема заключалась в местных. Они терпеть не могли «нелюдей», и Волк платил им той же монетой, не упуская ни единой возможности продемонстрировать свою ненависть наглядно. После нескольких крупных стычек люди старались держаться подальше от его территории, но кое-что поменялось, и теперь у Зверя был веский повод думать, что долго это не продлится. Войны не случилось ни на первые, ни на вторые сутки.