Патрулируя место, где ожидался прорыв, он не находил ни нарушителей, ни их следов, но особого облегчения не испытывал. То ли опыт предыдущих встреч, то ли обострённая, доходившая до паранойи подозрительность, подсказывали: они не боятся, просто не хотят идти в открытую, замышляют что-то, готовят ловушку. Волк уже два дня был на взводе и еле сдерживался, чтобы самому не пойти и не сжечь к чертям собачьим поселение местных, лишь бы успокоиться. Его режим имел один серьёзный недостаток: потребность в хорошем длительном отдыхе. И он не сомневался: по закону подлости именно в тот момент, когда ему нужно будет уходить, всё и начнётся.
Третий день омрачился внезапной выходкой Галки. Точнее, тем, что он о ней узнал. Возвращаясь в лагерь, Волк с досадой и недоумением посматривал на костяшки руки. На короткой и гладкой тёмной шерсти были видны капли крови. Он сам не понял, почему вдруг вышел из себя. Дурной Птице повезло, что первым под раздачу попало злополучное зеркало, а ей досталась только затрещина. Удар тяжелого кулака мог легко проломить ей голову.
Утрата контроля над ситуацией была недопустима, потому что она легко могла привести к гибели. Смерть вызывала ужас у всех без исключения. А у Зверя страх, недостаточно сильный, чтобы полностью его парализовать, быстро переходил в ярость.
Вечер четвертых суток застал Волка на пути к одному из южных лагерей, располагавшихся между заброшенной деревней и Стоячим болотом. Напряжение последних дней не прошло для него бесследно: походка Зверя стала тяжёлой и замедленной. Иногда он принимался резко крутить головой, ловя на периферии зрения разноцветных мерцающих чертей, хрипло гудел с досады, выпрямлялся и ускорял шаг, чтобы через несколько сотен метров снова впасть в чуткую, тревожную полудрёму.
Из оцепенения Волк вышел, уже вытянув шею и подозрительно водя носом. Тело само машинально остановилось, когда обоняния коснулся странный запах, знакомый и незнакомый, приятный и отталкивающий одновременно. Тонкий аромат, который даже чуть притупленный нюх привычно разбивал на составляющие: спирт и что-то сладкое, очень душистое, непривычно щекочущее горло.
«Это... духи, что ли?»
О том, чтобы кто-то в Лесу в здравом уме стал бы пользоваться парфюмерией в её прямом назначении, не могло быть и речи.
За спиной, где-то совсем близко с явственным треском сломалась ветка, и Волк обернулся. В ладонь тут же опустилось гладкое цевьё ружья: цветастая точка, которую он несколько минут назад намерено проигнорировал, приняв за очередную мелкую галлюцинацию, теперь явственно вырисовывалась в человеческую фигуру. Глаза резанул непривычно яркий цвет - она вся, с ног до головы, была в красном. Волк быстро направился в её сторону, зычно рявкнув:
- Эй, там! Стоять на месте!
«Это что ещё такое? Оборотник? Да нет, херня, не бывает таких. Или это я уже начинаю глючить? Ты гляди, какая послушная, стоит - не шелохнётся, мать её за ногу... да дернулась бы уже, и дело с концом!»
Сонное оцепенение окончательно спало, и каждым шагом его все сильнее охватывало нервное раздражение: он ждал нарушителей, но не таких. С пронырливыми, опасными и не очень умными местными крысами всё решалось просто. Что делать с этой находкой Волк себе не представлял. Женщине повезло: она ошарашенно замерла и ни единым движением не давала Зверю повода с чистой совестью пристрелить её, избавляя себя от мук выбора.
Она вся сжалась, крепко прижимая к груди крошечную прямоугольную сумку с тонким ремешком, окружённая тем самым сладковатым ароматом духов, который учуял Волк. По одной только одежде уже можно было сказать наверняка, что она не отсюда. Красное пальто из мягкого материала почти закрывало темную юбку до колен. Низкая, до лодыжек, остроносая изящная обувь на шнуровке и подобранный им под цвет атласный бирюзовый шейный платок, в котором прятались кончики волос, небрежной копной опушивших голову. Они тоже были красными, с более темными корнями. Цвет был ей к лицу, несмотря на то, что оно уже приобрело мелкие специфические черты, говорившие о возрасте: мелкие мимические морщинки у правильной формы губ и в уголках светлых, зеленовато-голубых глаз, выраженные носогубные складки.
Невысокой, грациозной барышне с растерянностью и испугом взиравшей на Волка снизу вверх было явно не меньше тридцати лет, хотя она не выглядела, как типичная стареющая тётка, менявшая, по ощущению, уже четвертый десяток. Что-то в её облике показалось Зверю смутно знакомым, но он тут же отбросил эти мысли: таких людей в Лесу никогда не было, и быть не могло.